[Повторная запись, ЖНИ отсылает к интервью с соб. ОМС, ССП, ДИС.] Ещё про обы́чай я им рассказа́л, нигде́, я мно́гие описа́ния чита́л, что наш национа́льный пра́здник – Тро́ица, что и нача́ло с восьми́ до девяти́ часо́ў, у́тром прихо́дят пе́рвые. И был тако́й обря́д – голоше́ние, голося́т, аɣа́. То есть как причита́ние и́ли чё, таки́м речетати́вом пою́т, расска́зывают на моги́лках о том… Обо́чно же́нщины, кото́рые уме́ют э́то де́лать, ну, таки́м го́лосом, и э́то на́до и всё, и расска́зывают всю свою́ жизнь, что случи́лось вро́де. Как бу́дто язы́ческое ещё э́то, не х по… христиа́нское, наве́рно, э́то, оста́лось у нас от на́ших тако́е. Э́то меня́ всегда́ поража́ло. [Вы видели это?] И ви́дели они́ то, что… я да́же и с…лы́шал. Я на… на том конце́ дере́вни, в сто́рону кла́дбища жил, аɣа́, на конце́, а там отделя́ет – оси́нник называ́ется – лесо́к. То́лько выхо́дишь через лесо́к тот и начина́ешь, и там: то-то-то-то́, уо́-уо́-уо́-уо́ [пытается передать звук голошения.] И ду́маешь: «Что так\ое?» – аɣа́. Снача́ла э́то задева́ет, то́чно как в ц\еркви на кли́... там где́-то све́рху поёт же́нский похо́же, аɣа́. И подхо́дишь, аɣа́, э́то же́нщины голо́сят, и ка́ждая прихо́дит и расска́зывает. Я, када́ стал расска́зывать э́то дь… ва́ши студе́нтки бы́ли здесь, у э́той ба́бушки [ГЛВ], где я их пе́рвый раз… встре́тился, аɣа́. Я говорю́: «Ба́ба, ну-ка чё?» Она́ гът: «А вот мы пришли́, – то есть она́ два́дцать седьмо́го го́да рожде́ния, и то она́ уже́ пло́хо, она́ гът, – дво́е, мы… нас бы́ло ч\етверо, дво́е не уме́ло голоси́ть вообще́, – то есть э́то ну́жно бы́ло, счита́лось, уме́ешь – не уме́ешь, – а пото́м одна́ уме́ла и не ста́ла голоси́ть, а одна́, – говори́т, – из четырёх, она́ назвала́, взяла́ и начала́ голоси́ть. Рассказа́ла, что то́т-то, то́т-то, аɣа́, Сю́тка», – по-на́шему э́то Васи́лий – Сю́тка. [… – отвлекается на рассуждение про сложность идентификации белорусских имен и их транслитерации латиницей в архиве.] [Так что с голошением?] Подошли́, уɣу́: «Сю́тка-то уже́ в Локтя́х не живёт», – ти… типа вот в э́том, в э́тих причита́ниях она́ и́менно снача́ла жизнеописа́ние, то есть сообща́ет ему́ свои́ э́ти фа́кты, вот что, в голоше́нии. Ну, я́-то, ну, ну, я́-то счита́л, голоше́ние всё, там э́то восхваля́ют, кото́рого поко́йного там: «Вот, ты тако́й хоро́ший, вот, ты нас бро́сил, вот, ты оста́вил», – там всё. Но и не то́лько вот э́то вот, аɣа́, но и жизнеописа́ния. Допу́стим, вот, твоёго уби́ли на войне́ та́м-то, ты понима́ешь, уже́ расска́зывают, похоро́нка пришла́, и всё от, и она́ ему́ всё докла́дывает, э́та же́нщина. И всё напе́вно, и понима́ешь, мелоди́чно, о́чень, за́ново всё вот тако́е, ну на́до ти́па уме́ть, э́то до́лго так иска́ть, немно́жко учи́ться, ви́димо. Ну, а щас со вре́менем э́то утра́чено, аɣа́, и нигде́ я не ви́дел, что́бы обря́д голоше́ния был, аɣа́. [Это они мужьям пели?] В Тро́ицу, Тро… не то́лько, не то́лько. Ну… де́душка там, праде́душка и́ли кого́ зна́ешь и всё. Как… как бу́дто уже́ с живы́м ты разгова́риваешь, то́лько то… э́тим… напе́вно ты им должна́ расска́зывать. [Они утром ходили?] Да, да, э́то с восьми́ до девяти́, до десяти́. [… – отвлекается на другие темы, потом разговор снова заходит про Троицу.] [Что делали на кладбище на Троицу, кроме голошения?] Уɣу́, да, вот голоси́ли. Нет, слу́шайте. Мы дошли́, голоси́ли, и всё. А да́льше всё э́то росси́йская [имеет в виду старожилов Сибири, противопоставляя им своих односельчан – самоходов, которых он считает белорусами]: обхо́дят кла́дбище по́сле э́того, пото́м собира́ются по́сле девяти́-десяти́, к оди́ннадцати все собрали́сь, обхо́дят все моги́лки. Ты ко… до́лжен всё прийти́ там, сло́во всё сказа́ть, что встр… э́то встре́ча ме… аɣа́. Никако́го вина́ снача́ла. Е́сли кто встре́тился там, кото́рые сли́шком не удержа́ться, там по рюма́шке, по глото́чку сде́лают па́ру раз, всё ничего́, аɣа́. Всё тут, по… походи́ли, обе́д случи́лся, и всё. И начина́ют по рода́ми, я ро́да Во́рона, аɣа́, Жгун, рода́ Вороно́ў. Мы вот тут, о́коло Ча́лкова о́зера на́ше ме́сто, там скло́нчик, краси́вое ме́сто. Ухо́дим туда́, там проду́кты приве́зены, всё выкла́дываем, напи́тки там горячи́тельные, всё, и до ве́чера разгово́ры, пья́нка, всё. Хто э́то всё, э́то… Други́е в друго́м ме́сте и всё, всё, не, мы не в одно́й ку́че. А вот э́то белору́сы ревя́гинские, те (дере́вня небольша́я, дворо́в пятьдеся́т), те ку́чей все всегда́ собира́лись и все, и́менно они́ все ч… всей дере́вней, всей дере́вней. [Эти места за кладбищем?] Да, за, за. Ближа́йшее, мо́жет, полкило́метра, уɣу́. Вот через больша́к, озеро Ча́лково, по нему́ мно́го тут э́то устра́ивало. [Просто садились?] Да, да, да, на травке, аɣа́, хорошо́, всё, и до ве́чера. [На могилах не ели и не пили?] Нет, нет, нет, аɣа́. Сейча́с быва́ет, ря́дом, и всё, э́то б… бо́льше, аɣа́, и ка́к-то не ста́ли, вска… ста́ли како́го-то клеща́ боя́ться, всё. Э́то вы понима́ете, про кого́ я говорю́, э́то энцефали́т и всё. А у меня дед никогда: «Го́споди, да я их по два́дцать штук за́ день вы́рву, вы́брошу и хоть бы что», – и у нас ну не́ было э́того самого́ энцефали́та, зара́зы. Я и сам тако́й, меня́ бы… э́ти куса́ли-куса́ли в де́тстве, и никогда́. [Клали на сами могилки какую-то еду?] Да, ну, мо́гут, аɣа́, конфе́тки, прихо́дят, всё, тако́е э́то броса́ют всё э́то, э́то у нас есть ещё. Мы как бу́дто разгова́риваем с ни́ми, да всё э́то де́ло. [Надо потрогать могилу?] Нет, ну чё, вро́де и обща́ешься. Хто… хто погла́дит, хто чё, хто ль… ля́гет, хто э́то там лбом потро́гает, вся́ко быва́ет. Э́то на у́ровне твои́х эмо́ций, да.