[В Новолоктях праздник – Петров день?] Да, пра́здник. Вот э́то день села́. Сейча́с, чё нам не нра́вится, сейча́с вот э́та власть приду́мали, вот день рожде́ния села́. У ка́ждого день рожде́ния оди́н. У э́того села́ день рожде́ния – Петро́в день, двена́дцатого, в одну́. А у нас сде́лают ра́ньше, де́лают по́зже, щас приспоса́бливают под что́-то, всё приду́мано. Я им и говорю́, э́тим свои́м властя́м: э́то что, ду́маю: «Ну, како́й же? Есть же оди́н, кото́рый на́ши старики́ нам оста́вили, и мы э́то не признаём». Но где́-то в две ты́ща тре́тьем, две ты́ща пя́том я вы́йду двена́дцатого, а там пе́сни пою́т стару́шки. И где́-то, вот, две ты́ща тре́тий, две ты́ща пя́тый, всё, я говорю́: «Всё, ко́нчилась на́ша дере́вня, чё, всё, ко́нчили петь, Петро́в день пра́здновать». То есть без вся́кой вла́сти, без всего́, са́ми всё организо́вывались, и всё э́то шло от люде́й, а сейча́с чё попа́ло, всё пошло́, всё, коне́ц дере́вни. Дере́вня начала́ распада́ться, я чу́вствую, аɣа́. Вот уже́, вот три, пять лет наза́д ещё, то́лько освободи́тся где [жильё], и у нас сра́зу занима́ем, занима́ют, е́дут занима́ют, а сейча́с нет. Умира́ет э́то челове́к, всё, и у нас начина́ют пусте́ть дома́. И́менно, вот, когда́ начало́сь э́то, буква́льно два-три го́да то́лько как, а до э́того, до э́того мы ниско́лько, мы держа́лись, аɣа́.