[А вот слышали, были ли здесь в селе странные, особенные люди?] Ой не зна́ю таки́х. Как вот ра́нешные лю́ди расска́зывали, что кто́-то знал, как вот наприме́р, говорит, быва́ет. Я сама́ не ви́дела, и не зна́ю, то́лько от люде́й слы́шала, что, вот наприме́р е́дет ло́шадь, ну на ло́шади кто-то е́дет, э́тот мужчи́на мог стать пе́ред и… или сбо́ку, или пе́ред ним, и ло́шадь да́же остана́вливалась, и на дыбы́ встава́ла, не шла да́льше вперёд. [А как это объясняли?] Не зна́ю ничё, как колдуны́, счита́ли их. [Колдун?] Ну, как колдуны́... Э́то я не ви́дела, не слы… то́лько от люде́й. Мо́жет, э́то во́все и непра́вда, но, кто кого́. [А были еще какие-то колдуны в селе?] Ну а каки́е, бо́льше так-то, бо́льше… У нас в дере́вне я не ви́дела и не слы́шала никого́, чтоб кто-то… Э́то ж всю доро́гу, как говори́тся, сколь лет прожила́, и сла́ва бо́гу. И тако́го у нас не́ было, чтоб кто-то на что-то мог сде́лать. Не… не ви́дела, не слы́шала. [То есть не было такого, что человек думал, что его суречили?] А, ну дак а э́то-то, э́то же мно́го быва́ет слу́чаев, ребяти́шек, осо́бенно ма́леньких. [Бывает все же?] Коне… коне́чно. То есть не мог бы… Не в э́том смы́сле что там зло́бно что-то, а про́сто посмеёшься над ним, наприме́р, ну, пошё… как, полюбу́ешься йим да́же, и всё, и вполне́ мо́жет быть, вполне́ мо́жет быть. И пото́м ребёнок си́льно пла́чет, не останови́ть ниче́м, и температу́ра поднима́этся да́же, быва́ет, и всё. И вот ба́бушки… ба́бушка, ты кого́ зна́ешь е́сли, ба́бушка там моли́тву чита́ет, води́чкой… над води́чкой всё прочита́ет, моли́тву там каки́е, чё, умо́ешь, попо́ишь, и всё, и ребёнок успока́ивается. Э́то я сама́ ли́чно ви́дела. [Вы носили детей к бабке?] Сама́ ли́чно нет, не зна́ю, а так, слы́шать слы́шала, там разгова́риваешь с же́нщинами, что пришло́ся там… там ба́бушку… к ба́бушке ходи́ть или наоборо́т, ба́бушку там по… пригласи́ла, е́сли ребёнок ма́ленький, что не останови́ть ниче́м бы́ло. [Не остановить?] Ну, слёзы, плач – всё вот тако́е, э́то ж ребёнок зака́тывается, так что не… не зна́ешь, чё и… как и что де́лать с ним. [Это когда суречили?] Ну вот я так зна́ю, что как ста́рые лю́ди говори́ли, да́же от урёка ребёнок мог умере́ть. Ну, тако́е слы́шала. [Соб.: Ничего себе.] Угу, я что слы́шать слы́шала, что могли́ умере́ть да́же де́ти. [А как можно было этого избежать, не показывать никому ребенка?] Ну да, стара́ться, наприме́р, как-то… они ра́ньше как-то где зна́ли по глаза́м, что у кого́ гла… глазли́вый, кто нет, и как-то. И е́сли… и е́сли что, дак сра́зу умыва́ли. Ра́ньше лю́ди моли́твы зна́ли, все чита́ли моли́твы, они́ сра́зу води́чку де́лали, моли́твы чита́ли, и умыва́ли ребяти́шек. Ба́бушки. Са́ми они́ е́сли не зна́ют ничего́, то к ба́бушкам обяза́тельно обраща́лись. Ра́ньше же мно́гие же́нщины, ба́бушки э́ти, уме́ли вот э́то всё де́лать, э́то щас уже́ мы ничё не зна́ем. [Умывали какой-то особенной водой?] Нет-нет, э́ту же води́чку берёшь, над ней моли́тву чита́ют, ещё там что-то и умыва́ют э́того ребёнка и пить даю́т э́той води́чки. Да, попои́… [Эту же воду пить давали после?] Да, попо́ишь, умо́ешь его, всё и… всё, ребёнок успока́ивается. [А вот умыли, вытирали ему чем-то лицо потом?] Нет, по-мо́ему нет. [Само должно было высохнуть?] Да, да, да-да. [А какие молитвы читали?] Э́то я не могу́ сказа́ть, не зна́ю, что они́ там ба́бушки, каки́е чита́ли, я не из таки́х. [То есть тут жили такие бабушки?] Дак у нас в дере́вне мно́го бы́ло. [Много было?] Да, кото́рые вот от урёку э́то са́мое, могли́ ста… От испу́га, испу́г мо́жет быть у ребёнка, испуга́ть. [Испуг?] А как, быва́ет же тако́е что-нибудь, так напуга́ть мо́жно ребёнка, что и заика́ться начина́ет, и пла́кать, и всё, и температу́ра, и всё тоже. Тоже так же ба́бушки спаса́ли. Тоже так же от испу́га. [От испуга тоже молитвами лечили?] Коне́чно, а что там бо́льше, кого́ они́ бу́дут, ба́бушки? Всё, посмо́тришь, всё за… но́сят, води́чку э́ту беру́т, там, ну они́ стара́лись, чтоб никто́ не меша́л, и не ви… не смотре́л, куда-то там отхо́дят там. Ну, в основно́м вот ра́ньше как я зна́ю, что бы́ли пе́чки, загни… ну щас таки́х нет, ру́сские пе́чки. Там дверь така́я сде́лана, и туда́, и пере… убира́ют, и пе́ред э́тим… как, куда́ вот ста́вили чугунки́, и всё, где стря́пали, ли́стики, да всё вот в э́том, пе́ред э́тим чита́ли моли́тву, и моли́лись. [Что надо было с печкой сделать?] Нуу, щас таких не́ту пече́й, щас я не зна́ю, как вам объясни́ть, ру́сская печь, была́, из кирпиче́й сло́жена, и в э́той ру́сской пе́чке, там же всё, ра́нешные лю́ди гото́вили всё: и еду́, и всё, и всё. Вот и… А она́ же закрыва́лась, засло́ночка, засло́нку как-то убира́ли, и пе́ред з… пе́ред э́тим вот ме́стом, где пу́сто уже́ тут, туда́ проходит, вот пе́ред ней все чита́ли. Моли́тву э́ту, почита́ют, всё как-то, наве́рное, туда, чтоб к… к не́бу как бы, к не́бу уже́ всё, моли́тва шла и отту́дова как бы Госпо́дь помо́г – ну, вот и всё, и так же умыва́ли и пои́ли, и всё. [Это бабушка, которая читает, должна в печку?] Ну, у кого-то е́сли бы… а е́сли нет, дак наве́рное так зна́ли, не́которые так зна́ли. Ну, так что…