[Ранее БЕВ рассказывала, что ее бабушка была знахаркой – см. XXa-2, 15 доп., 17 а, д.] Ну, вот еёный сон… Вот её сон, хоти́те расскажу? [Соб.: Конечно!] Рабо́тала на заво́де, и вот мы э́то, быва́ло на обе́д соберёмся вот та́к, расска́зываем, сиди́м, ну вот девчо́нка одна́ за́муж вы́шла и ɣовори́т: «Ой, мы так живём хорошо́, что вообще́, – они не́мцы, – что он меня́ так лю́бит, вот та́к вот э́то всё». Ну… мы сиди́м слу́шаем, ну, чё нам, то́ж… то́же рове́сники все, незаму́жние, а она́ за́муж вы́шла что. Интере́сно бы́ло. Ви́жу я сон. Ви́жу сон, вста́ла, пришла́, у нас ле́тняя ку́хня была́, я сижу́ и ɣоворю́: «Ба́ба, вот ви́дела, – ɣърю́, – сон. Ох како́й-то интере́сный сон, – ɣърю, – ви́дела». Она́ ɣърит: «А чё ты виде́ла?» Я ɣърю: «Зна́ешь, – ɣърю, – ви́дела, – ɣърю, – что я бу́дто за́муж, – ɣърю, – выхожу́. А у меня́ голубо́е пла́тье. И я, – ɣърю, – бу́дто зашла́, – ɣърю, – и Фри́да, – ɣърю, – со свои́м Андре́ем, – ɣърю, – лежа́т на ко́йке, – ɣърю, – одея́лом, – ɣърю, – прикры́ўши. А я бу́дто запла́кала, – ɣърю, – на́до, – ɣърю, – за́муж выхожу́ и не хочу́ я за него́ выходи́ть. У меня́ ещё и голубо́е пла́тье». Она́ ɣърит: «Чё ты расстро́илась, я вообще́ в бордо́вом выходи́ла». А ба́бка сиди́т… о́коло пе́чки стоя́ла там кого́-то в пе́чке э́то, топи́ла. То́же пе́чка была́, да и ɣовори́т, а по-мо́ему блины́ пекла́, вот. Она́ и ɣовори́т: «Разойду́тся. Жить ня бу́дут». Я ɣоворю́: «Как не бу́дут?» Дак т… про́сто сон, чё я уви́дела-то? Я вот, поди́, я почему́ его́ и запо́мнила на всю жи́знь, что она́ ɣовори́т: «Не бу́дут. Вот попо́мни моё сло́во, не бу́дут». [Стукает кулаком по столу.] Прохо́дит ме́сяц, они расхо́дятся. Она́ пото́м пла́чет, что «я вам всё врала́», что не получи́лась жизнь и что, ну, он люби́л другу́ю девчо́нку, что не получи́лося что… А ɣърю: «А я вот э́тот сон ви́дела». Пото́м ви́дела сон, что я по ле́стнице вот спуска́лась в жёлтом пла́тье дли́нном и босико́м. Мне пото́м ба́бка и ɣовори́т моя́, что: «Я хоте́ла те сказа́ть, ты ж сон мне сказа́ла, я хоте́ла сказа́ть, что ты разойдёшься. Жить не бу́дешь. Ну уже не ста́ла, – ɣърит, – расстра́ивать». [Во сне по лестнице спускались?] Да хто его́ зна́ет, вот оно́ буква́льно вот э́тот м… моме́нт по́мню, вот. А она́ вот ещё ɣовори́т: «В войну́...» – э́то моя́ ба́бка. Ну, мы же ма́ло разɣова́ривали, када́? Э́то сейча́с верни́ вре́мя, дак вот э́то в... всё наза́д обмота́й – расспроси́ла бы, ɣде да чё. Она ɣовори́т: «Я шла по го́роду в войну́. И э́то, сербия́нка, – гъри́т, – меня́ остана́вливает поɣада́ть, а на что… “Я не бу́ду ничё, – грит, – дать, у меня́ де́нег не́ту, не бу́ду”. Она́: “А мне де́ньги не на́до, я так те скажу́. Ты ж всё равно одна́, у тебя́ сын Васи́лий есть [отец БЕВ]. Ва́сей зову́т, что вот…”» Она́ ɣърит: «Я оста́новилась да́же, ду́маю: “Как так, она́ и́мя да́же сказа́ла?” – “Ну, жить ты свою́ жизнь, с… дожива́ть с ним не бу́дешь. А бу́дешь жить со сро́дственницей, дожива́ть”». И она́ всё вре́мя – вот по́мню по мо́лодости – вот она́ всё вре́мя ɣовори́ла, что: «Та́ня, – ну, сестры́ пл… ну, как племя́нница, – меня́ заберёт, наве́рно, что у неё до́чки, всё, – и говори́т э́то, – ну, гърит, – ты э́то, бу́ду ей помоɣа́ть, дете́й ти́па воспи́тывать». Ну, а пото́м получи́лось так, что ба́бка умира́ет… А, она ей говори́т, ещё, чё она́ сказа́ла, говори́т: «А умрёшь ты на во́семьдесят шесто́м году́». Вот. И она́ что: «Э́то ж на́до, я так до́лɣо, что ти́па жить бу́ду, да всё». И вот па́пка умира́ет, пото́м вот выхо́дит, что она́ со мной дожива́ет жизнь. Она́ всё вре́мя ɣовори́ла, что: «Ле́нка, я вот никогда́ не ду́мала, что я с тобо́й бу́ду доживать жи́знь. Я никогда́ не ду́мала, что у меня́ Васи́лий помрёт, что, ну со́рок шесть лет бы́ло, у́мер». А когда́ она́ ста́ла… она́ всё вре́мя э́то вот расска́зывала вот э́то, что: «Она́, – гърит, что, – не цыɣа́нка, а сербия́нка». И вот она́ умира́ет на восьмидеся́том году́. Она́, ока́зывается, сказа́ла ей год сме́рти, она́ умира́ет на восьмидеся́том году́ в во́семьдесят шестом\ году́. Она́ то́лько запу́талась, что в во́семьдесят, ти́па, шесто́м году́. [А сербиянка это кто?] Ну, как, не цыɣа́гка, сербия́нка, ну э́то там, в Приба́лтике. Они́, как счита́ются, как что не… [В Прибалтике?] Ну да, где́-то там. [А где бабушка ее встретила?] Ну, в Иши́ме, наве́рно, на ры́нке. В войну́. Она ɣърит: «У мене́ ў карма́не то́лько два́дцать копе́ек. А кого́ отдава́ть-то, з… жить-то не́ на чего бы́ло». [А цыгане тоже могли гадать?] Ну, наве́рно, не зна́ю.