[Что делали, чтобы не скучать по покойнику?] Ну как сказа́ть, вот, наприме́р, до сорока́ дней, он у… челове́к умира́ет, а душа́ ещё лета́ет со́рок дней вокру́г, где он жил. И вот я… когда́ отца́ мы похорони́ли, э́то всё, де́вять дней де́ти жили, по́сле девяти́ дней они́ уже́ уе́хали, им же на рабо́ту на́до в Герма́нию. Уɣу́. «Ну, – говоря́т, – ма́ма, соро́к дней ты уже́ отме́тишь здесь свои́ми си́лами, с друзья́ми». И я пригласи́ла же́ншшину, и она́ мне ходи́ла ночева́ть до сорока́ дней. И со́рок дней он прийхо́дит, поко́йник. Как бу́дто в дом прихо́дит. Уɣу́. И [вздыхает]… со́рок дней бы́ло, и она́, пра́вда, с… же́ншшина э́та, она́ одино́кая, она́ согласи́лась, она́ приходи́ла ко мне ве́чером и ночэва́ла. [Зачем?] Я про́сто боя́лась одна́. Я говорю́: «Ка́тя, ты приди́ и э́то… прих… при́и… я бу́ду зала́живаться [ложиться спать] уже́ ве́чером, ты приди́ пора́ньше». И она́ ка́к-то она́... всё… така́я она́ была́, что… копа́ется, коп… копу́ша така́я была́, и вот уже́... я уже́ друго́й раз зало́жусь, она́ возьмёт, че́рез забо́р поле́зет, в окно́ загля́нет, а пото́м то́лько стучи́тся. Я говорю́: «Ка́тя, ну ты мо́жешь прийти́ во́время? Ну почему́ ты всё вре́мя так хо́дишь?», ну вот. [На сорок дней пришёл?] Пришёл. Пришёл, и она́... и я говорю́: «Где?», – говорю́, она́ говори́т: «Я то́лько с тобо́й бу́ду спать», я говорю́: «А куда́ ж на? У меня́ односпа́лка», а она́ говори́т: «А у меня́ там три матра́са», хе [усмехается]. Я говорю́: «Ну я матра́с на́ пол постелю́, я, коне́чно, бу́ду спать в крова́ти, а ты на полу́». И она́ на полу́ спа́ла со́рок дней. И ходи́ла ка́ждый бо́жий день. А на сороково́й день слы́шу, две́ри открыва́ются, и он захо́дит, зашёл, посмотре́л, и всё, и ушёл. [Вы прямо видели?] И я слы́шала, как две́ри к… хло́пнули и к… всё, а мы на кручке́ [заперты изнутри]. А я слы́шала, что он зашёл и э́то, постоя́л о́коло крова́ти и пошёл. [А вы видели его?] Уɣу́. А пото́м я ему́ заказа́ла па́мятник когда́ уже́, прошёл год уже́, а я заказа́ла па́мятник ему́, у него́ про́сто крест стоя́л, аɣа́, что зе́мля сади́тся, и говоря́т, сра́зу нельзя́ па́мятник ста́вить. Я заказа́ла, его́ привезли́, он стоя́л под сара́ем, что когда́... Фе́дя мо́жет прие́хать, чтоб… там чтоб установи́ли, и… па́мятник, фотогра́фию вре́зали в э́ту, па́мятник. Уɣу́. И я слы́шу, оди \н раз как бу́йто он пришёл, и крова́ть у мене́ вот так вот [показывает, будто качает детскую люльку] кача́еть муж мой, кача́еть. Я говорю́: «Фе́дя, приежж’а́й, пя́мятник дава́й поста́вим, пригласи́ там… мужика́, кото́рый…» Ну, он в тю… в тюрьме́ сиде́л, но… он всё э́то зна́ет, как вы́резать, чтоб фотогра́фии вста́вить и о… обде́лать круго́м, чтоб она́ там… [… – Отвлекаются на кошку.] [Он вас качал, потому что просил памятник?] Не, он… что… что я молоде́ц, что я к… па́мятник сде́лала, аɣа́, он мене́ так кача́л, прям в се́тке кача́л, ой, я просну́лася до у́жаса. Уɣу́. Ну, сни́тся иногда́, как бы т… ой, один\ раз я, вот э́тот сон я не забу́ду никогда́. А он ш… си́льно матери́лся. Аɣа́, а, ну он же матери́лся-то по-ру́сски. Уɣу́. Аɣа́. И… я легла́ спать, мо́же до сорока́ дней, вот я говори́ть, я э́то уже́ тепе́рь не по́мню, но то́льки я загада́ла, что интере́сно, куда́ я, когда́ он пут… уже́ я на коле́нях стоя́ла, всё проси́ла Бо́га, что: «Прости́ Ты его́, что он так матери́лся всё вре́мя». [… – МЭГ полагает, что её покойный муж матерился потому, что получил плохое воспитание.] [Соб.: Вы рассказывали, что ваш муж вам как-то приснился.] АА, д… как… я… загада́ла, интере́сно, ведь он так матери́лся си́льно, и я всё вре́мя: «Как ты то́же?..» [… – в семье покойного мужа МЭГ, в отличие от её семьи, постоянно курили.] Ну и вот он мне при… я… легла́ когда́ спать, помоли́лася Бо́ɣу и говорю́: «Пусть он мне присни́тся, куда́ же он попа́л». То ли в рай, то́ ли он… к чёрту на кули́чики. Уɣу́. [… – О дорогах в рай и ад. См. XXIIa-6.] И вот я ви́жу во сне, что… и я иду́ по како́му-то ле́су. Вот тебе́ кака́-то пти́ца, не то у́тка, не то, и не… и се́ла мне на плечо́. Се́ла на пле́чо, о, смотрю́, земля́ кака́я-то разрабо́тана, ну, со́тки две, наве́рно, и балага́н. И трава́ нако́шена, балага́н э́тот закры́тый, и земля́ э́та вско́пана. И он идёт мне навстре́чу. А я… а лес тако́й… глухо́й, но чи́стый тако́й, тишь… тишина́, и э́та пти́ца у меня́ вот на плече́ сиди́т. А он мне идёт навстре́чу, а я говорю́: «Ой… убери́ ты пти́цу э́ту са́мую… её уби́ть на́до», – я говорю,\ ему́. Аɣа́. А он говори́т: «Не тро́гай её, э́то здесь, она́ вро́де как моя́». И она́ вот кры́лья на груди́ так вот разос[т]ла́ла его́ и пря́мо на грудь ему́. Ты понима́ешь, вот э́та пти́ца? И вот ско́лько бу́ду жить, я э́тот сон не з… не могу́ забы́ть. Вот како́й сон присни́лся. И я со… со стра́ху я просну́лася. Вот не зна́ю, куда́ он… куда́ э́та пти́ца де́лась, куда о́н, ну э́та пти́ца слете́ла у меня́, он говори́т: «Не на́до её». Я говорю́: «Как ты тут живёшь? – я говорю́, – Её уби́ть на́до, она́ мне на плече́ как бу́дто бы она́ вот когтя́ми э́то как бу́дто вот она́ цара́пает». Аɣа́. А… а она́ лете́ла, е… ему́ так… крыл… кры́лья свои́ растопо́рщила у его́ на грудь.