[А бывает, что покойники снились?] Поко́йник сни́тся? А куда́ они́? Коне́чно, быва́ет. Вчера́, вчера́ и́ли сего́дня мне мой оте́ц, мне мой у́мерший присни́лся. А как? [Бывает, что просят что-то передать?] Да быва́ет, наве́рно, коне́чно. [Что тогда нужно делать?] Я да́же не по́мню. Ну, говоря́т, когда́ ви́дишь поко́йника, там чё-то он про́сит, ну́жно ми́лостыню́ пода́ть. Чтоб помяну́ли, как сказа́ть… [На кладбище нужно идти?] Ну, на кла́дбище… ну, на кла́дбище-то, коне́чно, мо́жно сходи́ть, но я не ду́маю, что как… постоя́нно ходи́ть. На кла́дбище-то то́же вро́де как ча́стое посеще́ние, вро́де оно́ и ни к чему́. На́до про́сто челове́ка по́мнить, моли́ться, вот как, по кра́йней ме́ре, зна́ю, как це́рковь к э́тому отно́сится. У нас здесь в дере́вне при́нято вообще́ на Тро́ицу ходи́ть на кла́дбище. Э́то как престо́льный пра́здник, гла́вный пра́здник дере́вни, и у нас на Тро́ицу... Вот ра́ньше, я когда́ сюда́ прие́хала, пе́рвые лет, мо́жет быть, два́дцать-пятна́дцать, здесь вообще́ бы́ло вот про́сто пало́мничество. В Тро́ицу идёшь по дере́вне, и никого́ нет – все на кла́дбище, там гуля́нки. А пото́м и почита́ла, ока́зывается, в Тро́ицу вообще́ на кла́дбище нельзя́ ходи́ть, потому́ что э́то пра́здник весёлый, э́то пра́здник. А вот на кла́дбище основно́й день в году́ быва́ет – Ра́доница, э́то поминове́ние усо́пших. Да́же вот есть, ну, дни помина́ния усо́пших, их помина́ют моли́твами, а на кла́дбище как таково́й не… не… в о́бщем-то нет. Как… це́рковь не воспрепя́тствует э́тому, допу́стим, вот пе́ред Тро́ицей есть роди́тельская помина́льная суббо́та, мо́жно сходи́ть на кла́дбище. Но це́рковь не призыва́ет к э́тому, но и не-не, как… не противостои́т э́тому то́же. Но в Тро́ицу ни в ко́ем слу́чае, поэ́тому так челове́ка на́до по́мнить, ну и что пошло́, им-то всё равно́, они́... Э́то ж мы друг пе́ред дру́гом хо́дим на кла́дбище там, украша́ем всё, а им-то всё равно – они́ у Бо́га, душа́. [Не слышали, чтобы предметы одежды клали в гроб покойнику?] Нет, я не слы́шала, но я зна́ю, что э́то нельзя́ де́лать. [Нельзя?] Нет, а заче́м? А ему́ там ничего́ не на́до. [Шапку может?] Нет. Ну, кладу́т, кладу́т, быва́ет, и в моги́лу броса́ют моне́ты, и ве́щи там вот, допу́стим, его́ люби́мые и́ли ещё что-то там кла́дут. Я как-то по́мню, кому́-то поло́жили… Ой, не оде́ли, а поло́жили ко́фту что ли како́й-то ба́бушке, не по́мню. [В могилу или в гроб?] Нет, в гроб, в гроб поло́жили. А я, я зна́ю, что э́того нельзя́ де́лать, поэ́тому я как, я проти́вник всего́ э́того. Я зна́ю, что мне ба́тюшка говори́л… Я, когда́ у меня́ муж у́мер, и я отпева́ть, на отпева́ние е́здила, и у меня́ ба́тюшка спроси́л: «На кла́дбище в Тро́ицу хо́дите?» Я с… ему́ говорю́: «Я стара́юсь не ходи́ть». Он говори́т: «Не греши́те. Э́то большо́й грех в Тро́ицу ходи́ть на кла́дбище». И я с тех пор да́же безо вся́кого… никто́ не переубеди́т меня́, и не на́до, и мно́го… Тепер\ь же сто́лько всего́, сто́лько информа́ции. Никаки́х де́нег не на́до, и ба́тюшка всё вре́мя на… на слу́жбах. Вот когда́ я была́, он всегда́ говори́л, что никаки́х де́нег туда́, никако́й оде́жды дополни́тельного оде… дополни́тельно к одея́нию каку… ничего́ не ну́жно. Всё э́то так, на́ши прему́дрости. [На кладбище не голосили?] Я не зна́ю, я говорю́, я в Тро́ицу… вот у нас в Ревя́гина [деревня, где родилась МТА, ок. 20 км от Новолоктей], там у нас не бы́ло тако́го, чтоб ходи́ли на Тро́ицу на кла́дбище, вот то́лько в роди́тельский день, в Ра́доницу. А здесь, ну, по кра́йней ме́ре, я здесь по́мню, потому́ что ну мне вре́залось на всю жи́знь в па́мять мою́, пе́сни пе́ли здесь на кла́дбище. Потому́ что как мне говори́ли: «На кла́дбище в Тро́ицу не пла́чут». А меня́ э́то всегда́ возмуща́ло. У меня́ брат поги́б в а́рмии в девятна́дцать лет, и я приходи́ла на кла́дбище, тут не хо́чешь – запла́чешь. И мне всё вре́мя говори́ли: «На кла́дбище не пла́чут», – а меня́ э́то беси́ло. Я говори́ла: «Э́то что, дом развлече́ний како́й-то? Развлека́ться иди́ в дом культу́ры, иди́ в клуб, а на кла́дбище э́то тра́урное ме́сто, пого́с… пого́ст. Э́то само́ по себе́ ме́сто печа́ли, и как я могу́ весели́ться здесь?» Поэ́тому я стара́лась не ходи́ть. А уж после́дние-то лет два́дцать пять я то́чно не хожу́ в Тро́ицу на кла́дбище, потому́ что зна́ю, что нельзя́.