[А иконы для церкви вы покупаете, собираете или люди приносят?] Лю́ди… лю́ди приноси́ли, но стари́нных у нас то́лько одна́ там ико́на, и то она́ в алтаре́. Стари́нная ико́на эта са́мая Иису́са Христа́. Чи́сто случа́йно – то́же пря́мо леге́нда про э́ту ико́ну. [Да? А что там рассказывают?] Эта вот сосе́дка моя, она́ умерла́, тёть Ма́ня, она… у них… у неё в до́ме стари́нные ико́ны. Отку́да они́... эта ико… а эта ико́на вот со… с той це́ркви… [С деревянной?] Да, с деревя́нной це́ркви. Вот. И она́... тут сгоре́ли э́ти… дом, коро́че, у одни́х, у люде́й у на́ших. Вот. И она́ э́ту ико́ну… поло́жено её в э́тот… ну, здесь же всё вы́шиўки э́ти, рушники́. Она́ говори́т: «Поско́льку как пого́... На!» Погоре́льцы, она́ э́ту ико́ну им занесла́. Подари́ла, говори́т: «Ну, вы сгоре́ли, чтоб вам была́ э́та ико́на». Понима́ешь ты? А они э́ту ико́ну, лю́ди неве́рующие, реши́ли её за буты́лку — ну, самого́нки чтоб дал кто́-то. Они́ тут её носи́ли по… по дере́вне, предлага́ли всем. Приноси́ли, там, и вот в э́ту ха́ту, кото́рой хозя́йка уе́хала, вот. Она́ говори́т: «Не, у меня́ ико́ны, э́то, есть, мне ико́ны не на́до». Не дала́ им ничего́. Пото́м… кому́ уж, коро́че, э́ту ико́ну… вот, в кото́рую ха́ту, ну, вот э́ту под це́рковь — э́та ико́на была́ в э́той ха́те. То есть тут была́ Татья́на така́я, жила́ с бра́том, и она́, коне́чно, самого́нку гна́ла, там, ско́лько они́ сказа́ли — литр так литр — я уже́ не зна́ю про э́то, но они́ э́ту ико́ну ей оста́вили. И э́та ико́на была́. А поско́льку в ха́те э́той сы́рость, а ико́на была́ в э́том са́мом, и окла́д сере́бряный. А серебро́ ж ему́ сво́йственно ж, э́то, черне́ть. Оно́ тогда́, когда́ не позволя́ет вот… Ну, сы́ро о́чень у них бы́ло. И вот э́ту ико́ну мне вот э́та прино́сит, говор\ит: «Ой, она́ рассы́палась, коро́че». Они́ попро́бовали, ду́мали, что там, мо́жет, зо́лото како́е или что. Попро́бовали поскрести́ вот э́ту черноту́. «Ага, зо́лота не… не́ту. Бе́лое что́-то есть, да, но э́то сере́бряный окла́д, а зо́лото ж оно́ жёлтое, зна́чит, не э́то». И они́ э́ту ико́ну… она́ принесла́ мне, не́сколько таки́х… ну, те про́сто фотогра́фии. Ра́ньше ж не́ было э́того ничего́... так про́сто на… на плёнку бы́ли засня́ты и в э́тих… вот. А э́ту ико́ну она́ принесла́. Ну, я же ви́жу, что она́ стари́нная, что про́сто э́тот… и она́ в окла́де, и́менно открыва́лась э́та ико́нка ма́ленькая, вот. И я, когда́ э́ту ико́ну принесли́... ба́тюшка прие́хал — я говорю́: «Оте́ц Никола́й, ну, мо́жет, вы на реставра́цию отдади́те её, — говорю, — я ж ви́жу, что стари́нная ико́на». А он говори́т «Так реставра́ция… ты ж зна́ешь ско́лько э́то годо́ў бу́дут они́ де́лать, там… Ну, вот ты сама́... я тебе́ вот даю благослове́ние, ты там са… сама́ как смо́жешь уже́, так и сде́лай как-нибу́дь её». Ну, уж я тут чи́стила и э́тими, и э́тими, одеколо́ном там уже́ — посветле́ла она́, там, что ра́мку э́ту, где могла́, там что́-то, где́-то, чего́-то… Ну, и сюда́ вот пове́сила как раз вот пе́ред… под часа́ми — часо́в тогда́ не́ было у нас — тут всё ико́ны висе́ли, и телеви́зора тут не́ было, и тумбочки… [Между окошками?] Тут подсв\ечник стоя́л, да, и я э́ту пове́сила ико́ну, и прихо́дит э́та сосе́дка на слу́жбу. Вот так останови́лась: «[Удивленно вздыхает.] Ой! Так э́то ж э́то та са́мая ико́на, а у меня́, — говори́т, — души́ не́ту, когда́ я узна́ла от э́той сосе́дки, что они́ носи́ли э́ту ико́ну, продава́ли, и я тепе́рь, — говори́т, — где ж она́, э́та ико́на? Я с до́брой со́вестью им отдала́, э́ту стари́нную ико́ну, — говорит, — а они́ так поступи́ли. Ну, они́ ж бы ко мне принесли́, вот я б ему́ и три ли́тра э́той самого́нки дала́, то́лько что́бы ико́ну э́ту никому́... а тепе́рь… а тепе́рь я споко́йна, — говори́т, — мне мо́жно помере́ть, я тепе́рь ви́жу э́ту ико́ну». И мы её отда́ли, и ба́тюшка её в алта́рь пове́сил. [А там кто, Спаситель на ней?] Спаси́тель, да, Иису́с Христо́с. Ну, тако́й вот, как… сейча́с я скажу́ как… вот тако́й… вот така́я она́, то́лько… да, вот как э́та ико́на, вот то́чно, вот. Э́то Ге́нка венча́лся, так и… э́та ико́на. Вот точ… то́чно така́я же ико́на, то́лько она́ чуть в… э́том са́мом… и открыва́ется так, вот. А так то́чно така́я же вот. То́лько тут она́ вот сде́лана ти́па под зо́лото, но коне… есте́ственно, э́то не зо́лото, но а то вот и́менно в сере́бряном тако́м окла́де была́. [А это венчальная икона сына вашего?] Э́то сы́на, да. Э́то он венча́лся, и… а, что то́лку, что они́ венча́ются? Жена́ всё равно́ подала́ на разво́д, и всё. И не живу́т. [Соб.: ну, это действительно не угадаешь.] А они́, понима́ете, они́ ду́мали, что э́то про́сто… как сказа́ть… мо́да пошла́ тогда́. [Так они женились и венчались, или сначала?..] Не, жени́лись, а пото́м повенча́лись. [Сразу или через несколько лет?] Не, не, не, не, сра́зу, сра́зу. Тогда́ мо́дно бы́ло э́то. [Соб.: модно сейчас через десять лет венчаться, после того как поженился.] Не, ну сейча́с мо́гут и… понима́ете, почему́? Е́сли лю́ди чу́вствуют, что они́ друг без дру́га не мо́гут… [Соб.: ну да, это уже сознательный выбор.] Да, се́йчас лопа́тку принесу́... То они́, есте́ственно… вы сюда́ иди́те… они́, э́то са́мое, что́бы как… и на небеса́х быть там вме́сте. Вот, ве́нчаные когда и… они́ и на небеса́х вме́сте. А когда́ уже́ друг дру́гу надоеда́ют лю́ди, то, есте́ствено, то… вот да… да́же и не хорони́те меня́ ря́дом. [Соб.: чтобы не встречаться больше.] Понима́ете? А тот… а кто жизнь про́жил — они́ хорошо́ жи́ли, и они́ согла́сны повенча́ться, и… вон, и се́мьдесят годо́ў им, а они́ венча́ются. [Ну да.] Так Бог же и даёт венча́ние и́менно для того́, что́бы лю́ди действи́тельно в любви́ и ве́ре были, и… и да́же в го́ре, что́бы они́ не… вот, испыта́ние како́е, вот, он даётся, что́бы они́ не броса́ли друг дру́га. Ну, тако́го не получи́лось у нас, поэ́тому… [Не оканчивает фразу. Приглашает собирателей идти к другому информанту.] Ну, э́та Аню́та, я вам хочу́ сказа́ть… У них была́ домова́я це́рковь до меня́, у них, э́то са́мое, её отец… снача́ла дя́дька по́сле э́того вёл… э́то… коро́че, когда́ вот э́та це́рковь всё, вот с це́ркви, что смогли́, они́ там плащани́цу унесли́, как… каки́е-то подсве́чники, вот. Снача́ла мой дед был. Дед мой настоя́щий — Пётр, а ещё у него́ был бр… брат Митрофа́н. И вот э́тот Митрофа́н, он дете́й крести́л тут, и вот он рабо́тал в це́ркви. И да́же хоте́л быть свяще́нником, но помеша́ла вот э́та вот… тогда́ э́ти… то ли пе́ред войно́й э́то бы́ло, коро́че он не доучи́лся до свяще́нника, но пра́во ему́ бы́ло дано́ — я уже́ не зна́ю, кем он там был, мо́жет, каки́м дья́коном. [Это перед первой войной?] Да, да, да, да, вот. Он, э́то… И у него́ снача́ла всё э́то бы́ло, пото́м перешло́ ещё там… Ну, ра́ньше ж лю́ди ве́рующие бы́ли, и мужчи́ны ходи́ли в храм, и э́ти… Пото́м он у́мер э́тот… то́же па́сху ходи́ли к нему́... Кири́лл был у нас тут. Ну, ба́тюшка — не ба́тюшка, но ходи́ли к нему́, он па́сху освяща́л, на пра́здники лю́ди ходи́ли, плащани́ца у него́ была́ на дому́, вот. Пото́м перешёл к Серге́ю. Серге́й у́мер — перешёл к друго́му, к бра́ту, ну, э́тому, к Семёну. И вот как к Семёну э́то попа́ло, и они́ в це́ркву нам ничего́ не верну́ли, абсолю́тно. Я ещё, когда́ прие́хала уже́, тут у нас шла… и мы ж собира́ли, я проси́ла, говорю́: «Мо́жет, кто ико́ну вернёт?» Я ж зна́ю, что тогда́, когда́ горе́ла це́рковь, расска́зывали, что люди́ выноси́ли стари́нные ико́ны вот, на до́сках мно́го вот э́тих вот бы́ло — никто́ ничего́ не принёс. Абсолю́тно. И я как-то иду́, и она́ говори́т: «Ой, у меня́ ж во оста́лося ещё». Дак они́ про́дали ж, про́дали Ева́нгелия стари́нные. Внук их укра́л и за буты́лку там кому́-то про́дал, э́то са́мое, понима́ете? Вот, пото́м ещё мно́го чего́, э́то, каки́е-то подсве́чники бы́ли, ещё там что́-то кто́-то… коро́че, за де́ньги э́то, что… А ещё оста́лся напресто́льный крест, кото́рый вот ба́тюшка выхо́дит, и мы целу́ем его́, крест э́тот с алтаря́ выно́сит. И и́менно подсве́чник на одну́ свечу́ с алтаря́ то́же, бро́нзовый… Во они́, э́то са́мое: «Я тогд\а отда́м». Но пото́м, когда́ уже це́рковь мы откры́ли, я говорю́: «Тётка Аню́та, ну когда́ уже́ вы вернёте то, что це́ркви поло́жено?» «Не, я ещё поду́маю». Я говорю́: «Тётка Аню́та, а вы греха́ не бои́тесь? — я говорю́, — у вас и так… над ва́ми сто́лько виси́т уже́ чего́». «Не, я не бою́сь». Ока́зывается, они́ чё-то де́лают, вот свя́занное то́же с за́говорами с каки́ми-то. Я ходи́ла, я проси́ла да́же, говорю́: «Зна́ешь, что? Ты назна́чь це́ну. Я — говорю́, — вот, со свое́й пе́нсии бу́ду тебе́... вот ско́лько ты ска́жешь миллио́ноў — я тебе́ вы́плачу э́то всё, то́лько верни́ це́ркви вот то, что э́то… хоть…» Ну, э́то ж напресто́льный крест, э́то ско́лько поколе́ний прикла́дывалось к э́тому кресту́ люде́й, и челове́к не бои́тся вот э́того. И пот\ом, когда́ це́ркву ту… ба́тюшка сказа́л, что же́нщина в ру́ки не име́ет пра́ва взять его́. Он мне сра́зу сказа́л, вот. Я говорю́: «Отец Никола́й, дак а как же мне — он в коро́бочке вот э́тот напресто́льный крест вот там лежа́л — я говорю́, — а как же, вот, мо́жет, мне вот поменя́ть что-то на́до, я ж могу́?» «В коро́бочке — мо́жешь. А что́бы в ру́ку взять, вот ты мо́жешь да́же коро́бочку откры́ть и ў большо́й пра́здник, е́сли ты в храм не идёшь, приложи́ться, но в ру́ки ты не име́ешь пра́ва его́ взять». А она́, ока́зывается, как расска́зывала: «А я во, когда́ что-то там, яка́я непого́да, дак я беру́ э́тот крест и обхожу́ вокру́г ха́ты». Я говорю́: «Тётка Аню́та, а ты что, — говорю, — не зна́ла, что…» «Не, дак чё вы, я зна́ла…» Ну… ну, коро́че, вот так вот. И мы тре́бовали, тре́бовали, и пото́м — тьфу — плю́нули, и я говорю́... И бо́же ты мой, и купи́ли вон напресто́льный крест, а пото́м мне уже́ и сам э́тот дья́кон сказа́л, что: «А, мо́жет, она́ что-то де́лает на э́том, а мы, — говори́т, — тре́буем. Так вот, — говори́т, — бы́ло у нас, когда́ ў Вереме́йках там открыва́ли це́рковь, — говори́т, — и то́чно так же — говори́т, — ико́на была стари́нная у одного́, а пото́м, — говори́т, — узна́ли, что он, — говори́т, — пло́хо что-то де́лает». [Отвлекается на кота.] [Так он икону в каких-то своих целях использовал?] Коне́чно. Дак они́ же э́ти и испо́льзуют, коне́чно. Вот чего́. Так что э́то… мы плю́нули, говорю́, и не на́до.