[Как здесь называется праздник Усекновения головы Иоанна Предтечи?] Так оно́ и… Как же тут он называ́ется, э́тот пра́здник усекнове́ния… Э́то же… усекнове́ние — оди́ннадцатого сентября́ пра́здник э́тот? [Соб.: да.] Да. По-мо́ему Ива́н Кали́нник его́ называют. Кали́новик. Ива́н Кали́новик. То, что кали́на уже́ кра́сная вот к э́тому уже́... э́то са́мое… И вот он, ви́димо, как… как кровь вот э́та вот… Вот так вот, по-мо́ему, по-мо́ему так он называ́ется — Ива́н Кали́новик. [А не говорят, что нельзя есть яблоки или капусту, резать что-то?] Гово… Говоря́т тако́е, что э́то… Да, да, я слы́шала тако́е. Ну э́то… Це́рковь э́та говори́т, что э́то язы́ческое всё. Э́то всё вот язы́ческое. [Соб.: я просто посмотрела, на иконе голова-то у него отрубленная…] Да, да, да, да, да. Э́то всё, что… Иногда́ ў наро́де тако́е, что… Ну э́то, как це́рковь говори́т, э́то всё язы́ческое, э́то всё вот наро́д себе́ приду́... Вот у нас на Ра́доницу обы́чай… А в Росси́и э́того не́ту, а у нас вот только в Белару́си и на Украи́не… [Предлагает собирателям сесть.] На Ра́доницу все… обря́д тако́й… все иду́т на кла́дбище. Я ж говорю́, что да́же нерабо́чий день у нас. Во-пе́рвых, все моги́лки покрыва́ют ска́тертями. Ну, есть, кото́рые стари́нные ска́терти, и́менно льняны́е ска́терти, есть, кото́рые с вы́шиўкой ска́терти. Вот. Но и́менно чи́стые, бе́лые и краси́вые, вот. Что́бы обяза́тельно бе́лая она́ была́, вот. Тепе́рь уже́ мно́гие ста́ли покупа́ть таки́е вот… и кружевны́е есть сейча́с уже́. Ну, уже́ усоверше́нствованное э́то. Но всё равно́ но́вые несу́т и чи́стые, вот. Все моги́лки. Пото́м на крест… на крест — обяза́тельно ру… рушничо́к, как у нас называ́ют. Ну, тепе́рь уже́ вот мы то́же вот ти́па вот таки́х… Вот он с кре́стиком э́тот… кружева́ э́ти. Кто́-то сам де́лает, кто́-то да́же вышива́ет э́тот рушничо́к, фа́ртучек э́тот обяза́тельно ве́шается на крест и покупа́ется вено́к. Ну, венки́ у нас в комбина́тах э́тих, они́ продаю́т, а ра́ньше, когда́ э́того не́ было, мы ходи́ли в лес. Снег отта́ивал, и вот э́та… у нас в дере́вне называ́ется дереза́, а э́то — ликопа́дий. Вот кото́рый вот ши́шки э́ти выпуска́ет, и кото́рый в апте́ках продаётся как присы́пка. Де́тская присы́пка — э́то ж из чего́ де́лают, жёлтая. Вот он же ползёт вот так вот и… зелёные э́ти таки́е, они́ до́лго сохраня́ются. Вот и мы де́лали с э́тих, ве́нки де́лали обяза́тельно. Ну, са́ми де́лали уже́ каки́е там цветы́. Ну, а тепе́рь э́то вот продаётся, дак они́ уже́ зна́ют, что к э́тому дню на́до, и уже́ э́то продаётся, вот. И тогда́ уже́ вот прихо́дишь, там та… так краси́во всё ж, все моги́лки, во-пе́рвых, убира́ются все… Так, и ещё, лю́ди у нас тут не пай, тут Росси́я была́, там выходно́й день, там мо́гут… и ка́ждую неде́лю кто́-то хо́дит на кла́дбище, пра́вильно? Как челове́ку на́до, он и пошёл. И следи́т за э́тими моги́лками. У нас быва́ет тако́е, что ре́дко когда́. Вот к Ра́донице — да, вы́лижут всё. Схо́дют, вы́чистют там всё, соберу́т, всё э́то подчи́стют. Всё э́то чи́стенько, всё э́то подкра́сят кресты́ там э́ти, ла́вочки всё э́ти, сто́лики, всё подде́лают, огра́дки, е́сли у кого́ есть. А пото́м про всё э́то забыва́ют про́сто-на́просто. И вот друго́й раз прихо́дишь, всё ў траве́ зараста́ет, и э́ти… у нас они́... берёзы там стоя́т. У нас не про́сто на по́ле, а всё э́то берёзы там. Налома́ют э́того, ве́ток э́тих, так они́... э́то и лежи́т, э́ти ве́тки, вот. Вот э́то мне не нра́вится, вот. Не убира́ют лю́ди. Пото́м ещё они́ как говоря́т, что по́сле уже́... как, подожди́те… Сдви́ги, пото́м… Покрова́. По́сле Покрова́ уже́ ти́па того́, что ли́ства э́та осы́палась уже́, на кла́дбище уже́ не на́до ничего́ там де́лать, уже́ пя́тое-деся́тое, то́же вся эт… э́та листва́, а тогда́ уже́ на э́ту Ра́доницу там го́ры э́того му́сора получа́ются. О́чень некраси́во. И ещё, пото́м они́ э́то застила́ют и несу́т туда́, как они́ говоря́т, обе́д. [На Ра́доницу?] На Ра́доницу. Э́ту ска́терть, вот э́ту, на моги́лку расставля́ют э́ти все ку́шанья. Там и во́дка, там и селёдка, там и всё, что хо́чешь. И мясно́е, и тако́е, и куличи́, и я́йца кра́шеные — коро́че, друг пе́ред дру́гом, кто во что гора́зд, вот. Ну, ра́ньше, когда́... я по́мню вот, в де́тстве то́ же са́мое бы́ло, но тогда́ бы́ло намно́го скромне́й, тогда́ тако́го не́ было, как сейча́с, тогда́ и колбасы́-то мы э́той копчёной не ви́дели, в Москву́ вон е́здили за э́тим за всем, вот. Э́то уже́ бы́ло шик-моде́рн, вот. Ну, что своё... е́сли э́то позволя́ло, кто́-то холодца́ нава́рит, кто́-то там, е́сли смо́жет, э́то о́корока кусо́чек принесёт и́ли отва́рит э́того са́ла с мя́сом. Яи́чницу — у нас де́лали не глазу́нью, а взбива́ли с э́тими… со… с молоко́м, ти́па омле́та, но её поско́льку де́лали в э́той ру́сской пе́чке, она́ вот така́я то́лстая получа́лась, да и не́которые ещё с са́лом там… Коро́че, э́то то́же вку́сная э́та еда́. Ну, коро́че, ры́бки е́сли раздобу́дут где́-то речно́й там весно́ю, зна́чит, они́ пожа́рят. Намно́го бы́ло скромне́е, кисе́ль бра́ли — и всё. И сто́лько во́дка не лила́сь, как ра́ньше, е́сли там буты́лочку э́ту принесу́т и́ли вина́, дак оно́... А сейча́с э́то, коне́чно, там пи́ршество. И друго́й раз забыва́ют насто́лько, что… где они́ нахо́дятся… А кла́дбище — э́то такое́ же свято́е ме́сто, как и храм. Там ду́ши лежа́т, а тем бо́лее ба́тюшка… кла́дбище освящёно. Там не должно́ быть ни ма́та, ни перема́та. И вот э́того тем бо́лее, э́то ж вот кощу́нство — на моги́лке… Ну вот, вот, а е́сли бы не… не на земле́, вот е́сли бы вот челове́к лежи́т в гробу́, и предста́вьте, вы на его́ понаста́вили вот э́тых я́ств. И вы сиди́те там, и всё тут на… на све́те, и э́та во́дка льётся, и… и что́ это говори́т? Ну, э́то есте́ственно, да, тепе́рь я понима́ю, что, коне́чно, це́рковь э́то запреща́ет. Приди́те там, есть у вас обы́чай застели́ть чи́стым — застели́те. Я вот ходи́ла в э́том году́, расстели́ла э́ти всё ска́терти, положи́ла яи́чко кра́шеное, положи́ла конфе́ты там, караме́льки э́ти, разложи́ла там. Ну, не ха́пками, а там… всё, обката́ла ка́ждую моги́лку, положи́ла, вот. Ну, обе́дать я не ходи́ла. Что-то мы там де́лали с Ге́нкой, я говорю́: «Сыно́к, ну что мы тепе́рь, — я говорю́, — пойдём?» — «Пока́ мы дойдём…» Я говорю́: «И что? Дава́й мы дома поо… пообе́даем». А пото́м я в четы́ре часа́ пошла́, э́ти собра́ла всё, но туда́ уже́ прихо́дишь, вы зна́ете, там действи́тельно не… не пойми́ что. Кто́-то напи́лся до того́, что завали́лся, кто́-то там уже́ и пе́сни орёт — э́то действи́тельно нехорошо́, вот. Но еди́нственное, что положи́тельно, что поско́льку нерабо́чий день, лю́ди е́дут и с Ленингра́да, и с Москвы́, и с Ми́нска, и со всех э́тих, и встре́ча, встре́ча люде́й быва́ет там. Вот чего,\ действи́тельно, уже́... бо́льше ни в како́й день ты их не уви́дишь. А вот на кла́дбище — да. Е́сли ты хо́чешь уви́деться, то вот э́то — действи́тельно так. [А вот эти скатерки потом куда?] Ну, домо́й, перести́рываем и опя́ть скла́дываем их. Они́ уже́ так у меня́ и лежа́т, я их никуда́... так они́ э́ти ска́т… э́то для кла́дбища. [Только раз в год вы их используете?] Да, да, да, да. И́менно вот… на моги́лку неп… посте́лишь и всё. [Соб.: вы сказали, яичком обкатывают…] Ну, обяза́тельно, там же моги́лок о́чень мно́го, и е́сли мне вот… Я тепе́рь за всех ро́дственников, там я могу́ и под три́дцать моги́лок э́тих подчи́стить и всё. На ка́ждой я ж не могу́ застели́ть. Ну, на свои́х бли́зких, я, коне́чно, кото́рых зна́ю там, и ска́терти мне хвата́ет, так я… Ну, е́сли ря́дом, так подхо́дишь, крестообра́зно три́жды яйцо́м обка́тываешь и всё. И э́то… э́то… А уже́... [Яичком перекрестить могилку?] Да, да, да. А уже́ по… поло́жишь… уже́ е́сли есть у тебя́, коне́чно, сто́лько яи́ц, то поло́жишь ты, а е́сли уже́ не́ту, так хотя́ бы че́рез две-три моги́лки ты поло́жишь э́то яйцо́, но всё равно́ яйцо́м обка́тываешь. Вот.