[Разговор проходит на кладбище у могилы тетки ТРВ – Агафьи Самуиловны. Соб. обсуждают, еврейское ли имя Самуил.] Вы зна́ете, я… была́, сосе́д у нас там был ста́рый таки́й, ну, тро́ху таки́й… Дак ён всё каза́ў, что… от жи… от жи́да ба́ба Ду́ня родила́ моего́ па́пу. Ён так плёў, ну, по сосе́дству. И э́то… «Ты жидо́вское отро́дье…» Я кажу́: «Нико́генько у нас… я тако́го… пе́рва чу́ю от дурака́ от е́того». Дак ён ка́жет: «Э́та ба́ба Ду́ня твоя́...» А ба́ба была́, ма́ма всё расска́зывала, таки́х лю… люде́й на све́те ма́ло, яка́я ба́ба была́. Так ина́, ма́ма ка́жеть: «Дура́к ён». Ба́ба была́ така́я, что яе́ никто́... век сло́ва плохо́го не сказа́л, у неё вот тако́го… [Это Агафья Самуиловна?] Да… Не, ба́ба Ду́ня – э́то ужо́ была́ Ага́фьи Самуи́ловны ма́ма. И па́пы. Да, и па́пы. Моего́, и э́тыя… тётя э́то ма́ма была, ба́бушка на́ша, моя́. [Т.е. это ваша тетка по отцовской линии?] Да, да, э́то по-отцо́вски. Дак ён всё каза́л: «И ина́ ж роди́ла, Ду́ня роди́ла от жи́да». Ужо́ па́пку моего́... так… «полужи́док». У мяне́... я кажу́: «У всех де́ти…» Ну да э́то ста́рый совсе́м был, да звихну́тый. [Здесь где-то жили жиды?] Я ня… ня зна́ю. [Не было здесь жидов?] Я ня по́мню, чтоб жи́ли. [Не жили в окрестностях?] Не́а, у нас в окре́стности. Ну, у нас жили́... у Че́рикове. То́лько были́. [В Черикове?] Да. В Че́рикове были́. Явре́и э́то жи́ли, я… я ж ящё по́мню, что б… были́ э́тыя, жиды́ всё э́то каза́ли. [Чем они занимались в Черикове?] А… всё де́лали. Всё… то́лько на база́ре яны́... ня е́ли свини́ну, купля́ли всё куре́й. «Ско́лько ку́рочка твоя́ сто́ить?» [Передразнивает еврейскую речь.] Ти… теля́ток молоды́х, вот, те́лются, продава́ли. Дак теля́ток э́тых бра́ли, во, молодэ́ньких теля́т, як продава́ли. И всё… «Ско́лько твоя́ ку́рочка сто́ит?» [Передразнивает еврейскую речь.] [Свинину они не ели?] Да, яны́ свини́ну не е… [Почему они не ели?] Ну, чаго́-то, гре́шно, счита́ли, свини́ну есть. А чаго́ - я… я ти забы́ла, не́што не по́мню, вам сказа́ть, чаго́. А свини́ну не… [Они с вами разговаривали по-белорусски или на своем?] Нее... нее, по… по… по-ру́сски, на ру́сском языку́. На ру́сском языку́ разгова́ривали з на́ми, а са́ми, ме́жду, коли́ з ве́ку, то горго́чут, мы стои́м, як дура́ки́. [Вы сами разговариваете на белорусском, на русском?] А у нас, наве́рное, зме́шанный, ну большинство́ на белору́сском, коне́чно. Я ру́сских слов, ка́жется, дю́же-то не употребля́ю. И не всё… чё, я ту́та роди́лася, и свои́х во́семьдесят годо́в прожила́ и в э́той дяре́вне за́муж вы́шла, нигде́ не была́. А тяпе́рь де́ти зову́т к сябе́ жить, а я кажу́: «Я ж тут во́семьдесят… я не могу́ пое́хать з э́тыя зямли́. [Соб.: Семьдесят восемь лет.] Мне се́мьдесят… ну, се́мьдесят во́семь, ужо́... ужо́ бли́зко ж к восьми́десяти, я уже́ кажу́, счита́й, что уже́ во́семьдесят, вот, и не доживу́ дак два годы́. [Вы сказали, что евреи горгочут?] ООй! Да, як купля́ють э́ту ку́рицу, да: «Ге-ге-ге-ге-ге». И ничяго́ не понима́ем. Ничё не понима́ем. [Среди русских и белорусов были местные, которые могли по-еврейски с ними говорить?] Ну, вот, зна́ете, э́то… таки́х я не зна́ю люде́й, не… у на не было́. Ни в дяре́вне нигде́ я не встреча́ла, шоб по-явре́йску. Ну ины́ же ру́сском, ины́ по-ру́сску разгова́ривают з на́ми. [Соб.: Нам говорили, что евреи солнца не видят. У вас такого не говорили?] Неет. Тако́го нет, нет, такого не. [У них все, как у нас? Ничего такого нет?] Нуу, ничёго тако́го. Яны́, во, жи́ли в Че́рикове, так и дю́же то, чтоб… то́лько ж… [Не говорили, что им нужна кровь в мацу?] [Отрицательно мычит.] [Где они молились – у них своя церковь была?] У нас у Че́рькове не было́, це́ркви. И ины́ не ходи́ли в це́ркву, у нас и я ни ра́зу ня ви́дела. [А они ж где-то молились?] Ну, мо́жа, е́здили куды́, ти что. Ну ту́та… [В деревне они не молились?] В дяре́вне не моли́лись ни ра́зу. И в це́ркви я никогда́ не ба́чила явре́ев. [Соб.: В церкви же они не ходят.] Да. [У них было свое кладбище?] Ну, у Че́рикове там ёсть… явре́йское кла́дбище. [Есть?] Даа. Ёсть явре́йское кла́дбище. Там, хорони́ли их на явре́йском кла́дбище. Там ёсть кла́дбище, яго́ всё и зову́т Явре́йское кла́дбище. [Оно до сих пор есть?] Ё_сть, ёсть кла́дбище то́е. Ёсть. Там на́шего привязу́ть мужчи́ну хорони́ть. Пятьдеся́т оди́н год, помёр. [Далее рассказывает, что мужик умер, потому что пил.]