[А не говорят, можно или нельзя убивать змей?] Я ня зна́ю. Як её, як её убье́шь. До́бре як успе́ешь уби́ть. [Что грехи спишутся, не слышали?] А? [Что грехи тебе простятся?..] Да гряхи́ мы уже́, гре́шные, под на́ми уже́ зямля́ гори́т до са́мой не приду́мать чаго́. У нас уже́ гря́хоў бо́льше, чем на́до. Ой. Яки́е тэ́и гряхи́, кто их зна́э. Э́то уже́, як бу́дешь умира́ть, тады́ уже́ гряхи́ твои́ уже́... отве́сять [смеется]. Во. [Отвесят?] А так… Да, кажу́: отве́сят, тады́ уже́, гряхо́ў табе́. А ня зна́ю, ой, яки́е там гряхи́, куды́ тэи́ гря́хи. А грэ́шные мы уже́, ой! Ой-ой. Мы таки́е уже́ грэ́шные, что уже́, нас да́же зямля́ ня при́ме, гре́шников таки́х, як мы. [Как это – земля не примет?] Ну а так, во. Тому́ что гря́хоў у нас уже́ сто́льки, что уже́, го́споди, хоть бы як-нибу́дь закопа́ли, чтоб соба́ки не тяга́ли по у́лице. Ой, гряхо́ў у нас ваго́н, за ўсё. За ўсё. Ой. Мы таки́е уже́ гре́шные, что як каза́ла одна́ ба́ба: «Да под на́ми зямля уже́ гори́т, не приду́мать, доку́да. Вот вам и… рай и пе́кло.