[У МНВ на стене весит фигурка домового.] [У вас тут домовой висит?] Ну… да. Ну говоря́т, на́до ве́сить у поро́га, что́бы, е́сли плохо́й челове́к, он себя́ пло́хо почу́вствует в э́том до́ме, е́сли перешагнёт поро́г. Я не зна́ю. Он у меня́ уже́ мно́го лет виси́т, а я его́ так и не снима́ю. Виси́т и виси́т. И пусть… [Есть ли вообще в доме хозяин? Настоящий домовой, например?] Вот рассказа́ть вам? Вот, ей-бо́гу не обма́нываю. [Соб.: Давайте.] Ну, я уже́ к с э́тим и в це́рковь ходи́ла, и мне ба́тюшка сказа́л: «Э́то не домово́й, домовы́х не́ту. Есть па́дшие а́нгелы. Э́ти а́нгелы, кото́рые блу́ждают… они́ о́чень гре́шные, вот что вот и Госпо́дь Бог их не принима́ет, что́бы снять каки́е-то там грехи́ с них и́ли ещё что́-то. Их называ́ют ещё… Как? Дья́волы, Сатана́ и́ли там что́-то нечи́стое… ну, в ру́сском наро́де. Ну, па́дший а́нгел». Я когда́ жила́ на Ки́ровке, у меня́ и там был двухэта́жный дом. Большо́й-большо́й. [Отвлекается на рассказ о своих детях. Муж МНВ умер, они разъехались.] И оста́лась в э́том до́ме одна́. Две́сти квадра́тных ме́тров дом. И оста́лась одна́. Ма́му похорони́ла в э́том до́ме уже́, как говори́тся, э́то… И вот мне ста́ло вот… меня́ всё вре́мя кто́-то оклика́ет, меня́ всё вре́мя кто́-то зовёт, меня… то стучи́т кто́-нибудь вот. Я боя́лась, я спать ста́ла со све́том и с телеви́зором включённым. Под телеви́зором включённым ложи́лась в зал, там ко́мнаты больши́е бы́ли, я включа́ла телеви́зор, свет гори́т, я то́лько так могла́. И то, е́сли я засыпа́ю, меня́: «Надя!». Я там чё-нибудь… и́ли ещё там что́-нить: «хр-р-р-р», чё-то вот как мелькнёт передо́ мной, и́ли ка… надо мной кто́-то стои́т, и́ли меня́ кто́-то, зна́ете, прида́вливает, и́ли ся́дет на мои́ но́ги, вот тако́е вот… ну, ощуще́ние. Я снача́ла э́то всё боя́лась, пото́м я до тако́й сте́пени к э́тому привы́кла, вы понима́ете. И молю́сь вро́де бы, и моли́тву прочита́ю, и перекрещу́сь пе́ред ико́ной, и всё равно́ вот, зна́ете, тако́е вот… Ду́маю: «Ну что же мне де́лать? На́до — ду́маю, — э́тот ну…» Я уже́ к э́тому так привы́кла. И у нас там в Голышма́ново одна́ же́нщина, говори́т, вылива́ет, мне подру́га говори́т: «Пое́хали съе́здим к ней, узна́ем, она — говори́т — мно́го там кому́ помога́ет, на во́ске вылива́ет». Мы пое́хали. Ну э́тих па́дших а́нгелов называ́ют домовы́ми, как говори́тся. На са́мом де́ле, как ба́тюшка мне сказа́л, домовы́х нет, э́то па́дшие а́нгелы. Мы пое́хали к э́той… И что я вот большо́й грех я сде́лала, и что говоря́т вот к э́тим вот зна́харкам лу́чше не обраща́ться, э́то уже́ мракобе́сие счита́ется, что нельзя́ вот э́тим занима́ться как, це́рковь запреща́ет занима́ться э́тим. Мы пое́хали к э́той же́нщине, она́ вы́лила на во́ске там над голово́й что́-то, и сра́зу пе́рвым де́лом… А моя́ подру́жка, она… Светла́на, она́ зна́ет, что я вот э́то вот, грю: «Свет, я вообще́ не сплю». Я не ста́ла спать, и я вот до сих пор не сплю, ра́ньше трёх часо́в я не засыпа́ю. Но́чи. [А что она вылила?] Ну она́ начала́ вылива́ть там, пото́м сра́зу вот так э́то посмотре́ла на во́ду, на э́ти фигу́рки, гит [говорит]: «А за что вас домово́й не лю́бит?» Вот я же ей ничего́ не говори́ла, почему́ она́ э́то сра́зу… вот есть же таки́е, вот то́же э́то… э́ти вот ве́дьмы и́ли что. Я говорю́… и я така́я… Она́ говори́т: «Неда́вно у вас потеря́ли бли́зкого челове́ка», а я как раз ма́му похорони́ла, неда́вно так. И всё вот э́то вот она́ мне расска́зывает… она́ говори́т… я говорю́: «Я не зна́ю, за что он меня́ не лю́бит. Лю́бит он и́ли не лю́бит, но он меня́…». Она́ гыт [говорит]: «Он беспоко́ит вас?». Я говорю́: «Ну да, оклика́ет, отзыва́ет, — я грю [говорю] — понача́лу, зна́чит, мне ка́жется кто́-то постуча́л и: «Надя!». Я: «А?!», подска́кивай, бежи́». Она́ грит: «Ни в ко́ем слу́чае не на́до так де́лать. Не подска́кивайте и не отвеча́йте. Вы его́ прикорми́те». Я говорю́: «А каки́м о́бразом?». А, и до́м я не могла́ до́лго прода́ть. Мне на́до бы́ло э́тот дом прода́ть, уже он как выжива́ет меня́, а я ника́к не могу́ уйти́ с э́того до́ма. Я… я грю: «Я не зна́ю, как дом прода́ть э́тот». И вот она́ мене́ посове́товала, что, говори́т: «Вы купи́те буты́лку вина́ кра́сного. Ка́ждый на ночь, как ночь наступа́ет, ста́вьте на стол, рю́мочку налива́йте и там что́-нибудь испеки́те. Бли́нчик там или там печеню́шку, что́-нибудь поку́шать ему́ ложи́те всё вре́мя и говори́те там: «Угоща́йся, де́душка-сосе́душка»» там э́то всё. И я так же и, ду́ра, де́лаю, ста́рая. Ну пра́вда он успоко́ился, меня́ не ста́ло беспоко́ить э́то всё. Тут она́ мне помогла́, там моли́тву каку́ю-то сказа́ла, что на́до сде́лать там, что э́то дом… Я действи́тельно продаю́ дом и уезжа́ю сюда́. Вот купи́ла вот э́ту завалю́шку, хотя́ там тако́й дом… доми́на был. Купи́ла я э́ту завалю́шку, ду́маю: «Ме́ньше, но зато́ мне… одно́й тут хва́тит ме́ста». И всё хорошо́, я живу́, живу́, а вот тут неда́вно начало́ меня́ опя́ть чё-то беспоко́ить. И мне посове́товали: «Дък ты к ба́тюшке ск… сходи́ла?». Всё. Я пошла́ к це́рковь, пришла́ к ба́тюшке и говорю́: «Так и так». Он говори́т… он меня́ так успоко́ил и говори́т: «Зна́ете — говори́т, — никаки́х домовы́х нет, э́то — говорит, — падш…», он мне всё объясни́л, с меня́ снял там каки́е-то э́ти, грехи́ каки́е есть, я очи́стилась, он меня э́то. Он говори́т: «Я прие́ду — говори́т, — и э́то, очи́щу дом, — грит — когда́ вам бу́дет удо́бно — позвони́те, я прие́ду». Ну я так и не позвони́ла, мне дом никто́ не очищал. Я сама́ так, он приблизи́тельно сказал там,:«све́чками пройди́тесь, перекрести́те там, да всё вот». Вот и всё. [А что нужно перекрестить, углы?] Ну сте́ны так, побры́згать свято́й водо́й, перекрести́ть и со све́чкой пройти́ по до́му, с церко́вной всё, как говори́тся, освяти́ть мале́нько его́, ну вот… вот э́ти все дела́. Вот вам и… домово́й. Вот с меня́ э́то…