Я зна́ю, у нас в Казахста́не [детство МНВ прошло в Казахстане] вот жила́ ба́бушка. И она́... ну она́ нам да́льняя ро́дственница была́. Но почему́-то ее все в дере́вне боя́лись, дом обходи́ли стороно́й, ба́бушка Черепа́нова она́, джаку́пка на́ша. Ну как, она́ нас с бра́том джакупя́тами называ́ла. Почему́-то вот сло́во «джаку́пка», я вот не понима́ю, отку́да оно́ у неё, я у неё спра́шивала: «Баб, отку́да у тебя́ э́то?» И мы её «ба́ба Джаку́пка». Вот почему́ мы её так называ́ли? Она́ коро́в лечи́ла там у… у люде́й, лю́ди … она́ гада́ла на боба́х, на каки́х-то э́тих ка́ртах она́ гада́ла, это сбыва́лося, да, вот она́ уме́ла э́то де́лать. И, я по́мню, надорвала́ся как-то, и она́ меня́ лечи́ла, поднима́ла мне… у меня́ бы́ло опуще́ние там вну́тренних о́рганов и всё, и она́ мне действи́тельно вы́лечила за три дня, она́ как-то мы́ла мне там всё вот э́то вот рука́ми, с моли́твами со вся́кими, и пупо́к встал на ме́сто, у меня́ во… вот, когда́ вот па́лец в пупо́к засу́нешь, он стучи́т так, «тюк-тюк». И у меня́ он стуча́л где́-то внизу́, его́ не́ было в э́том, он… всё э́то опу́щено бы́ло. И вот она́ э́то всё поднима́ла (ну э́то действи́тельно так и бы́ло), ну, у меня́ застуча́л, вот. И она́ мне расска́зывала, говори́т: «Я же учи́лась колдова́ть. Но, – говори́т, – не ста́ла, колду́ньей я не ста́ла». Ну она́ вот каки́е-то вот что зна́ет вот, от ба́бушки она́ как-то, та ей передала́. От неё, не зна́ю, как. Но она́ говори́т: «Она ещё хоте́ла, что́бы я была́ колду́ньей», вот всё, понима́ете, вот ве́дьмой вот, настоя́щей колу́ньей. Ра́ньше вот, как моя́ ба́бушка расска́зывала: «В те времена́ вообще́, – говори́т, – ужа́сно, – говори́т, – что делало́сь, – говори́т, – вот э́тих ве́дьмов бы́ло, – говори́т, – с ума́ сойти́». И вот она́ говори́т: «Она́ мне наказа́ла, – говори́т, – даёт мне верёвочку, каку́ю-то…» То ли заговорённая верёвочка, то ли э́то они́ в како́м-то гипно́зе э́то всё и происхо́дит, я не зна́ю. Но она́ говори́т: «Я, – гът, – до сих пор не могла́, э́тот, пове́рить в э́то, – говори́т, – до сих пор как вспомню… Она гът: «Придёшь но́чью в двена́дцать часо́в в ба́ню, от полка́... а, от двери́ до полка́ э́ту верёвочку протя́нешь и сиди́ и жди. По ней бу́дет идти́ козёл, э́то, да. Начнёт спуска́ться козёл, ты в одно́ ухо влезь ему́, в друго́е вы́лезь. @Ты, – гът, – бу́дешь колдова́ть учи́ться». – «Э́то ска́зки каки́е-то?» Я говорю́: «Ба, э́то ска́зки?» Она́ говори́т: «Нет, – говори́т, – На́дя, – говори́т, – я смотрю́, он идёт, козёл, спуска́ется, я, – гът, – я взяла́, – говори́т, – верёвочку и перере́зала, – гът, – и убежа́ла, испуга́лась». Ну вот пра́вда э́то и́ли нет. Я говорю́: «Да ну, ты шу́тишь!» Она́ говори́т: «Ей Бо́гу!» Я говорю́: «Так верёвка, что ли, заговорённая така́я была́? И́ли тебе́ до тако́й сте́пени внуши́ли, что ты э́того козла́ ви́дишь, как бы ты к нему́ в у́хо зала́зила?» Она́ гът: «Поня́тия не име́ю». Мо́жет э́то вот у неё всё э́то под каки́м-то внуше́нием э́то бы́ло и́ли ещё что-то. Да, она́ вот так вот расска́зывала, и я до сих пор за… Но она́ вот, она́ гада́ла, она́ мне: «Дава́й я тебе́ погада́ю», там что́-то она́ мне нагада́ла на боба́х вот наприме́р, раски́нет. [А как на бобах гадают?] Она́ как-то вот так на три ку́чки вот на… на шесть ку́чек раскла́дывала по три боба́, и пото́м чё-то вот как-то вот меня́ла-меня́ла [изображает руками тасование кучек бобов] и вот так … вот ты… твоё… тебе́... Я говорю́: «Баб, я, наприме́р, уе́ду сего́дня там и́ли куда́-то?» Она: «Нет, тебе́ доро́га не па́дает» там или ещё каки́е-то вот ве́щи. Вот ты кого́-то встре́тишь, ты там, кто… что-то у тебя́ про… она́ всё э́то на боба́х э́тих высчи́тывала, гада́ла, у неё специа́льно бобы́ бы́ли в мешо́чке, она́ гада́ла, на ка́ртах она́ гада́ла как-то, она́ учила́ меня́ на ка́ртах да́же гада́ть, да. [А на картах на что гадали?] Да тогда́ ещё молода́я была́, про́сто, что бу́дет, что, как говори́тся. Она мне всё вре́мя говори́ла: «Дава́й я тебя́ научу́ лечи́ть, ты бу́дешь лечи́ть, ты всегда́ бу́дешь с деньга́ми». Я… я про́сто испуга́лась. А э́то на́до зна́ете как, лече́ние, ну вот, она́ говори́т, ей ба́бушка передала́, а други́е э́того не делают, она́ очень в му́ках умира́ют пото́м. Ба́бка, гът, о́чень си́льно умира́ла в му́ках. И, говори́т: «Мне, – говори́т, – говоря́т: «Не подходи́ к ней, е́сли она бу́дет тебя́ звать, не подходи́ к ней, ничё, – говори́т, – у неё не бери́ из рук, за руку её не э́то». А я , – говори́т, – мне её жа́лко бы́ло, она́ пла́чет, – говори́т, – зовёт меня́, и э́то, я подошла́, она: «Возьми́, ну возьми́!» И я, – говори́т, – за ру́ку-то её взяла́ и всё, и вро́де бы как она́ мне передала́ вот э́то всё своё, – говори́т, – колдовство́. А не́которые, кто не берёт вот э́то, да, – гът, – прихо́дится, – гът, – в потолке́ ды́рку просве́рливать, что́бы их выпуска́ли… нару́жу, душа́ туда́ лета́ла». Что́бы они́ быстре́е у́мерли, о́чень в му́ках умира́ют вот они́. И вот она́ всё вре́мя говори́т: «Дава́й я тебя́ э́то, всё э́то научу́». Я: «Нет!» Я боя́лась вообще́. [После того как за руку взяли, человек может умереть?] Да, она́ как своё вот э́то всё, вот э́то вот всё, что у неё бы́ло, зна́ния вот э́то всё своё, ма́гию всю она́ передаёт челове́ку, кото́рому передала́, вот. И всё, тогда́ она́ уже́, тада́ её опуска́ет, и она́ умира́ет, испуска́ет после́дний дух. Вот я не зна́ю, пра́вда э́то и́ли нет. Ну я вот как, вот я говорю́, то что вот она́ как расска́зывала мне, и я поэ́тому вот э́то… Исто́рии, коне́чно, интере́сные, смешны́е, но… Я же опять повторя́ю, э́то всё суеве́рия каки́е-то, мне ка́жется, и вот так вот.