[Разговор зашёл о хранящемся в карасульской церкви списке иконы Абалакской Божьей Матери.] Я скажу́ на своём приме́ре. Э́та ико́на была́ у нас… в Иши́ме в э́той... в Нико́льской це́ркви. Я иногда́ туда́ е́здила. Когда́ сын у меня́ учи́лся в Ирку́тске, и тяжело́ бы́ло, как бы вот далеко́ о́чень, никаки́х ни телефо́нов, ничё не́ было, то́ко пи́сьма. Бы́ло тяжело́. И я вот прие́хала в ц… Вот тя́нут меня́ в це́рковь. Прие́хала в це́рковь, подхожу́ к же́нщине, гърю: «Скажи́те, вот у меня́ сын далеко́, – гърю, – хочу́ помоли́ться, вот кому́?» Она гърит: «Вам в [sic!] Абала́кской Бо́жьей Мате́ри на́до». Я пришла́, гърю: «Я не уме́ю, – гърю, – моли́ться». Она гът: «Вы посто́йте и мы́сленно проси́те, разгова́ривайте, а я́ бу́ду моли́ться». И вот же́нщина мне вот… я подо…ве́ла к э́той ико́не. Я когда́ мо… Я та́к уреве́лась, када́ проси́ла! Она мо́лится, смо́трит на меня́, она́ чё-то говори́т, мо́лится, каки́е-то моли́твы чита́ет. А я пла́чу, разгова́риваю, что́бы сы́ну моему́ хорошо́ бы́ло там. Вот. И всё, я пото́м пришла́, мне легко́ ста́ло. Я ста́ла е́здить к ней, к э́той к… к ико́не. Раз приезжа́ю ищу́: не́ту, не́ту-не́ту-не́ту. Я гърю: «А где́ Абала́кская? Я к ней е́зжу!» Она гът: [с сожалением] «Щас далеко́, её в Карасу́ль увезли́». Я гърю: [радостно] «Ну сла́ва Бо́гу, я-то отту́да!» [Смеётся.] И всё. И вот, когда́ к нам её привезли́, я вот то́же ходи́ла, я вот когда́ молю́сь за дете́й, мне́ ле́гче, и и́м ле́гче. Мы когда́ с Макси́мом [сыном] сра́внивали… Ну, там попада́л он в переде́лки, и он раз вое́нный, в переде́лки там э́то, не бу́ду говори́ть. И он гът: «Мне так пло́хо бы́ло, так пло́хо бы́ло, а пото́м ра́з, – гът, – как-то э́то». Мы когда́ ста́ли сра́внивать – и я в э́то вре́мя… меня́ тяну́ло в це́рковь, я моли́лась э́той Абала́кской Бо́жьей Ма́тери. Вот. И пото́м он говори́т: «Я, – гъ, – не могу́. Чё-то се́ссия, – гът, – тако́й пре… пре́под, туда́-сюда́, – гът, – аɣа. Он, – говори́т, – И пото́м, – гът, – я: “Всё, что бу́дет, то и бу́дет, ни бу́ду бо́льше!” И, – гът, – пото́м я пришёл, – гът, – и вообщ\е сдал. И гът: “Макси́м, ты ка́к с пе́рвого ра́за-то сдал?” – “Я, – гът, –ничё сам поня́ть [не могу], легко́ бы́ло”». А я́, меня́ тяну́ло, я в э́то вре́мя моли́лась. Вот понима́ете, во́т оно́ как бы, вот я на ли́чном вот э́то Абала́кска Бо́жья Ма́терь. [… – молится иконе о здоровье внука; разговор уходит от темы и через некоторое время возвращается к ней.] Ну вот про Абала́кску вам расска́зывать бу́дут, вам расска́жут, что когда́ стреля́ли да… э́ти, красноарме́йцы, не стреля́ли мно́ги. Мно́ги же ве́рующие бы́ли, не ста́ли стреля́ть там они́\. Е́сли вы заходи́ли, мо́жет, в це́рковь, всё равно́ м… побыва́ть там у неё. Отме́тины у Христа́. Вот же́нщина стреля́ла и у неё рожда́ются не́сколько поколе́ний но… ненорма́льные де́ти. [Да?] С физи́ческими недоста́тками, аɣа. Ну, таки́е ба… с э́тим-не с э́тим свя́зано, кто́ их зна́ет. В ико́ну. Она́ гът, э́ти: «Вы стреля́ть не мо́жете…» [… – советует знакомую, которая может рассказать об иконе.]