[Про волосень ничего не слышали?] Как? [Или может быть конский волос?] А, ко́нский во́лос, кон… где́-то я то́же… девчо́нки, я щас уже́ не по́мню, но ра́ньше я слы́шала про э́то, и да́же зна́ла что́-то про него. [Пугали им детей как-то?] Мне ка́жется, пуга́ли почему́? Чтоб мы у… не ходи́ли купа́ться одни́, понима́ете, вот, в чём де́ло. Нам сказа́ли, что: «Вы не ходи́те не ре́чку, там э́тот, – вот, наве́рное, ко́нский во́лос говори́ли, и́ли про како́го-то ещё водяно́го, – он вот затя́нет вас туда́...» [Про водяного говорили?] Ну, не водяно́й, а как-то ещё как кто́-то был. Я зна́ю про огоро́д, у нас была́ в огоро́де голоды́рка. [Голодырка?] Почему-то, всегда́. Ба́бушка говори́ла: «Девчо́нки, не ходи́те в огоро́д, там голоды́рка живёт, вас схва́тит». [Как вообще она выглядит?] Да отку́да я зна́ю, ну, я не ви́дела её, мы уже́ пото́м, когда́ вот уже́ ста́ли взро́слые, вот да́же сейча́с, я уже, почему, ду́маю нас… нам говори́ли, чтоб не ходи́ть в огоро́д. А в огоро́де, там же поса́жены и морко́вка, и всё-всё. «Не ходи́те, там голоды́рка живёт, она вас…» Для чего? Чтоб мы не попо́ртили, не на… [Соб.: Не топтали.] Да, не напа́костили там. И мы не ходи́ли, мы ду́мали, что там что-то есть, понима́ете? Вот чё, э́то про́сто пуга́ют дете́й, что́бы туда́… а как в лес, говоря́т, чтоб одни́ не ходи́ли. Что в лесу́ там вся́кие э́ти – ле́шие, да вся́кая фигня́ там. И э́та хо́дит, как она́… да блин. Ну, то́же, что́бы мы одни́ не ходи́ли, вот. Не потому́ что там э́то вот, ко́нский, допу́стим, во́лос, да, он там в воде́, и всё тако́е, не потому́ что э́то вот како́е-то пра́вда вот есть тако́е, тако́го нету, про́сто они́, вот, роди́тели, пуга́ли дете́й, что́бы они́ не ходи́ли купа́ться одни́, чтоб не уто́пли, вот, в чём де́ло, я так понима́ю. И так же вот про э́ту голоды́рку [смеется]. Я до сих пор, до сих пор э́то по́мню. Ба́бушка Наста́сья: «Девчо́нки, смотри́те, там голоды́рка живёт, не ходи́те!» А мы, когда́ идём, там нам на́до горо́ха или ещё чё-нибудь, но если нам разреша́ют, мы так ходи́ли, а е́сли без разреше́ния, мы идём – под ка́ждым кусто́м смо́трим под э́тим, ну, под каки́м, как его́... под карто́шкой, вдруг она́ там сиди́т. Понима́ешь? Вот, чё бы́ло [смеется], про голо… [Не говорили, что в доме хозяин или домовой живет?] Ну, ну, дом… про домово́го – да, то́же. [Что про него говорили?] Ну вот, допу́стим, я вот, как зна́ю, что е́сли в дом захо́дишь, но́вый дом, когда́ вот, допу́стим, ты постро́ил, зна́чить, на́до, что́бы вперёд прошёл домово́й, я так понима́ю. [А его нужно как-то переносить или он сам пройдет?] Да я да́же сейча́с не вспо́мню, пра́вда, на́до у кого́-то спра́шивать ещё. Чтоб домово́й, ты чтоб с домовы́м э́то, контакти́ровал, ну вот, я ду́маю, что, ну, ко́шку пуска́ют в дом снача́ла. Ну, вот и про домово́го то́же зна́ю, что домово́й… А, вот, зна́чит так: когда́ мы уезжа́ли с Камча́тки, да, там Гали́на у нас – вме́сте мы рабо́тали, она́ вперёд уезжа́ла. Я да́же э́то не зна́ла, но пото́м, по́сле неё я э́то то́же проде́лала – э́тот, то, что она́ говори́ла. «Я, – говори́т, – все чемода́ны собрала́, всё уже, сего́дня уже́ уезжа́ть мне, ну, как бы, сего́дня, за́втра мне у́тром е́хать». Ну, что уезжа́ть уже совсе́м отту́да. «Я, – говори́т, – говорю: “Домовой, домово́й, зала́зь в э́ти, в чемода́ны, пое́дем вме́сте домой. Ко мне домо́й, всё, пое́дем вме́сте”. Ну и всё, – говори́т, – я э́то, откры́ла чемода́ны, и до утра́ они э́то. И пото́м, – говорит, – пока г… го́сти здесь приходи́... ну, как бы, приходи́л кто́-то, раз, – говори́т, – свет вы́ключится. Сам по себе́. Мы раз так, посмотре́ли в око́шко, ни у кого́ не вы́ключился, у нас вы́ключился. Раз – включи́лся, и ра́за два или три так повтори́лось. Ну, э́то, ви́димо, домово́й чё-то [смеется]. Я говорю́: «Вот, Га́лка, как ты, – говорю́, – спала́ одна́-то, с домовы́м-то?» Она́ говори́т: «Ну, я ему́ сказа́ла сра́зу, что “зала́зь в чемода́н, и мы пое́дем”». [Это вы откуда уезжали?] Ну вот мы там служи́ли, в Петропа́вловске-Камча́тском, и вот э́то, и пото́м, когда́ я уже́ уезжа́ла, ну, мы выезжа́ли, я то́же так же сде́лала. [Как это – вы служили?] Ну, вое́нные. В подво́дной ло́дке служи́л муж у меня́. Ну а я в военто́рге рабо́тала там. Я то́же так же сказа́ла, ду́маю – на́до сказа́ть, раз уж Га́лка сказа́ла, зна́чит, мне на́до так же сде́лать, и вот, и то́же так же сказа́ла, и всё, и мы пое́хали с ней. Ну, и мы прие́хали сюда́, зде́сь же ма́мка жила́, у нас с ней ника́к мы не могли́ ужи́ться, потому́ что два домовы́х же прие́хало, вот, ну и мы вот тот до́мик, вот там до́мик ма́ленький стои́т [показывает на пристройку на участке], мы туда́ перешли́. Я говорю́: «Дава́й, домово́й наш, с на́ми уходи́, пойдём ко мне, к на́м домо́й уже, всё». Всё, пото́м всё норма́льно ста́ло. [А как они там не ужились?] Ну я отку́да… Ну как его́, мы с ма́мкой ста́ли как-то э́то, что… Ме́ста нам ма́ло бы́ло, или что́-то ещё там… Ну, как-то так. [Домовому оставляют какую-то еду?] Я не зна́ю, ничег\о не оставля́ла. Я про́сто сказа́ла, что «дава́й, пое́хали домо́й», раз Га́лка сказа́ла, так я говорю́: «Зна́ешь, я та́к же, наве́рное, сделаю, потому́ что кто́ его зна́ет…» Зачем его там оставля́ть? [Когда что-то теряется, говорили что-нибудь домовому?] Нет, я говори́ла так, е́сли я не могла́, наприме́р, найти́, но зна́ю, что где́-то лежит, я говорю́: «Чёрт, чёрт, поигра́й, да отдай. Чёрт-чёрт, поигра́й, да отда́й». И ведь отдаёт, и находи́ла. «Чёрт, чёрт, поигра́й, да отда́й. Чёрт-чёрт, поигра́й, да отда́й». Оди́н раз вот ключ от э́тот [показывает на входную дверь] ну не могу́ найти́, и всё, он упа́л куда́-то, ну, говорю́, уже вот э́ту вы́ломала шту́ку [доску возле порога], всё, не могу найти́, и всё, говорю́: «Ну ты мне поигра́й, да отда́й, уже́ всё». Раз, выхожу́, а он вон там лежи́т, я хотя́ де́сять раз смотре́ла туда́, ничего́ не нашла́. [Это значит, что какой-то чёрт живёт в доме?] [Смеётся]. Да нет, э́то така́я погово́рка есть. [Ну, просто, к кому обращаются?] Ну, я вот так обрати́лась, и всё вре́мя так обраща́юсь, потому́ что бо́льше никто́ не помо́жет, наве́рное. Кро́ме э́того. Ну я ско́лько, ра́за два́ уже́ или три так вот что́-то вот, наприме́р, пойду, е́сли что́-то потеря́ем, ну не мо́жем найти́ всё вре́мя, нет, на́до обрати́ться, говорю́, вот так, не́сколько раз, и всё равно́ нахожу́. Не зна́ю, ну, попро́буйте вы, вдруг полу́чится. [Вообще домовой помогает или мешает в доме?] Да, почему, ну, домово́й – он твой домово́й, он до́лжен наоборо́т тебе помога́ть. Ну, допу́стим, е́сли уж что́-то там тако́е, обрати́сь к нему́, е́сли чё, так он всё равно тебе́ чё-то… Он тебе чё-то пока́жет, и́ли в ум тебе чё-то придёт. Я уже всегда́ вот, когда́ чё-нибудь, ну вот наприме́р, мне вот чё-то на́до тако́е вот, како́е-то вот на́до мне соверши́ть, и я не зна́ю, как. Я говорю́: «Ну ты мне хоть как-то помоги́». Необяза́тельно вот прямо вот там чё-то принеси… ты про́сто мне в ум чё-нибудь, или на… на э́то, что-то наводя́щее, мо́жет я вы́йду, что-то уви́жу и вспо́мню. Вот тако́е, да. Один раз я в го́роде была́, и вот мне на́до бы́ло вот чё-то тако́е сро́чное, я говорю́: «Ну помоги́ ты мне». Вот, про́сто наводя́ще, поверни́ туда́, или что́-то мне, что́-то вот, что́-то ты до́лжен, но я вообще́-то так-то к Бо́гу п… про… э́то, обраща́лась, ну не к домово́му. Ну, до́ма мо́жешь и к домово́му, говорю: «Ну ты мне помоги́, вот мне на́до вот э́то. Ну, мо́жет чё-то мне… я должна́ уви́деть, мо́жет, чё-то в ум мне придёт, мо́жет, что́-то ещё». Раз, поверну́лась, и вспо́мнила, что мне мо́жно вот здесь что́-то сделать. Всё. Я говорю́: «Ой, – говорю, – спаси́бо тебе́, спаси́бо!» Сра́зу на́до благодари́ть. [Домовой с кошкой уживается? Они не дерутся по ночам?] Нет, у нас не зна́ю, никогда́ никто не дра́лся. [Не говорили, что у домового есть в доме свое место?] Не зна́ю, мо́жет, и чё-то и говори́... ну где́-то он же до́лжен находи́ться. Не зна́ю. Мо́жет, за пе́чкой, у нас резна́я пе́чка была́, всё ду́мали – он за пе́чкой, нам говори́ли: «Ви́дите, девчо́нки, там домово́й живёт за пе́чкой». Нам на́до ж туда́ идти́ умыва́ться, мы снача́ла посмо́трим, что там никого́ нет, тогда́ идём.