[Не говорили, что нельзя облизывать тарелки?] Ну, таре́лки-то у нас всегда́… них… мог… могла́ ты той желе́зной таре́лкой и́ли… деревя́нной по лбу схлопота́ть то́ко так, е́сли начне́шь обли́зывать. [Почему?] Ну, э́то счита́ется, что… ну как тебе́ сказа́ть… пото́м… э… пу́сто на столу́ бу́дет, что бу́дешь бе́дно жить, бу́дете. [Пусто на столу будет?] Да. И что должно́ быть, что-нибу́дь в та… что-нибу́дь остава́ться. Э́то… э́то вот я по́мню в де́тстве, что э́то са́мое, что… Да́же… вот не язык\ом, а други́й раз быва́ет, что вкуснота́ ж остаётся – па́льцем так во… И шас же ло́жкой и́ли ре́мнем по рука́м так дзы́нкнут, что… [Усмехается.] Но… де́ло в том, что от хле́бом… хле́бом мо́жно бы́ло. Вы́мазать, вы́мочить и хлеб съесть – э́то мо́жно. А вот… го́лым, ничи́м таки́м вот нельзя́ бы́ло. Пу́сто, чтоб не́ было на столе́ пу́сто. И кро́шки всегда́… стара́лись смести́ ў рот. И вот е́сли вот ку́сочек хле́ба ки́нешь под стол и́ли упадёт… упадёт – подыми́, обду́й и съешь. [Крошки тоже съесть?] Кро́шки да́же… вот поре́заў хлеб, кро́шки смёў - ў рот. [Что будет иначе?] Ну, э́то счита́ется большо́й б… плохо́й приме́той, урожа́я не бу́дешь… счита́й, бу́дешь бе́дно жить. [Бедно жить?] Да, да. Э́то вот всё тако́е вот э́то таки́е пове́рья, вот тако́е вот, вот тако́е вот бы́ло, да.