[А вот вы говорили, что могут скоту делать всякие гадости, а людям тоже могут гадости делать?] Коне́чно. И на люде́й. [А как-то уберечь себя можно?] Не зна́ю. [Смеётся.] Наве́рное, не свя́зываться с таки́ми людьми́. Сейча́с всё мо́гут. Лю́ди, вот, в своё вре́мя ма́гией тут… в девяно́стые года́ пошли́ ма́гии. На́чали: бе́лая ма́гия, чёрная ма́гия. Как челове́к мо́жет занима́ться тем и други́м? Он ника́к не мо́жет. Он мо́жет занима́ться одни́м че́м-то. Или тебе де́лать хоро́шее, то́ есть лечи́ть тебя́, или же тебе́ де́лать то́ка плохо́е, а по-друго́му э́тот челове́к ника́к… А у на́с же ка́к? Жи́знь – бумера́нг, оно́ же всё вернётся, вот хто де́лает плохо́е, оно всё ему вернё… вернётся. Оно́ не обяза́тельно бу́дет на э́того челове́ка, а у не́го же ещё де́ти есть, вну́ки есть… И э́тот челове́к, он себя́ ка́к-то до́лжен защища́ть от э́того, кому́ он делает зло, он до́лжен сам себя́ защища́ть. Зла́-то хвата́ет… везде́... А зло де́лает, оно́ вернётся: не тебе – де́тям, вну́кам, пра́внукам. Там се́мь-де́вять поколе́ний – э́то то́чно что, необяза́тельно, что вот и́менно ему́ э́то всё вернётся, но оно́ вернётся, и нельзя́ э́то де́лать. [А вот вы говорите, что всё вернется, а не говорили, что людям, которые делают зло, тяжело умирать?] Ну, э́то уже́ серьёзные лю́ди, зна́чить. Да, э́то ещё.... как вот… про́сто ста́рые лю́ди расска́зывали, что э́то ра́ньше когда́-то бы́ло, дак э́то вот, вот ну… Она́ всю жи́знь вот э́то вот ворожи́ла там, и… пото́м пришло́ вре́мя помере́ть – она́ не мо́жет помере́ть, на́до там что́-то сде́лать. [А что делали?] Ой, я не зна́ю. Ну, дом ты ру́шить не бу́дешь, да? Ну, где́-то чё-то я… я не зна́ю. [Может, разбирали какую-то часть дома?] Э́то, как говоря́т, ма́тка, но у нас их не́ту. Вот э́то, допу́стим, зде́сь вот она́ идёт в перегоро́дке ма́тка. Ну… что́бы потоло́к держа́лся. А то́ бревно́ лежи́т, на чём де́ржится потоло́к – э́то называ́ется, центра́льное бревно́, э́то ма́тка называ́ется вот. Е́го на́до бы́ло как бы э́то. И́ли там чё-то каки́е-то ко́лья куда́-то. Ну, я э́то так и не зна́ю. [А это вам где рассказывали?] Э́то вот что всё вот так вот по жи́зни, то лю́ди расска́зывали, что… как колдуны́ бы́ли. Ну я с таки́ми людьми́ не встреча́лась в жи́зни. Не зна́ю. [А в деревне у вас нет колдунов?] А я не зна́ю. [Даже не слышали, чтобы кто-то тут что-то такое делал?] Ну, как, ма́ма-то всё равно́ говори́ла, что бы́ли лю́ди. [А что она говорила про них?] Ну, так ничего́ она́ не говори́ла, но... Говорила, что вот та́м вот Ки́ровка ещё [деревня неподалёку от Карасуля, сейчас не существует], там на рабо́ту они́ е́здили, там коша́ры стояли (э́то как ове́ц держа́ли). Вот, е́здили: то колесо́ отпадёт, то чё. Кто-то чё-то там де́лает, э́то вот. Колдуны́ что. Колдуно́в было мно́го, грит, ра́ньше. А кто́ и что́ – она́ сама́ не зна́ет: боя́лися. «Вот пойдём, — говори́т, — э́то… там в клу́б, на та́нцы. А сиди́м, — говори́т, — так вот расска́зывают, все расска́зывают что́-то, а па́рни, — говори́т, — страща́ют, вот про колдуно́в начина́ют расска́зывать. Оно́, — говори́т, — стра́_шно стано́вится. Идёшь домо́й и огля́дываесся, и огля́дываесся: бои́сся, что идти́ домо́й». Вот. Та́к вот расска́зывала всё, а как… каково́ с колдуна́ми — не встреча́лася. А та́к вот, что ба́йки-то таки́е расска́зывали. А то́: «Во́т, колдуны́ там то, вот преврати́лся в то́-то, в то́-то и там…» [Смеётся.] И уже́ стра́шно стано́вится тебе́.