[Кто главный в аду или в раю?] Ну вот э́то то́же чё-то… А кто́ зна́ет, кто там есть, так к нам же никто́ не вернётся, не ска́жет. [Смеётся.] [Может, кто-то рассказывал?] Нее. [Как выглядят рай и ад?] Ну как говоря́т, [смеётся] в раю́-то хорошо́ ти́па, Бо́жья благода́ть, а в аду́ - у чёрта на сковоро́дке пля́шешь, дак вот. [Смеётся.] [На сковородке?] [Смеётся.] На горя́чей сковороде́. [Это потому что там жарко?] Ну от всех грехо́в, ви́димо, на сковоро́дке поджа́ривают. [А в рай кто-нибудь попадает?] Ну, щас таки́х, наве́рное, нет люде́й, что́бы за свою́ жизнь не нагреши́ть. Где-то да чё-то всё равно ты нагреши́шь. Вот. [То есть грех нельзя искупить?] Ну, в це́рьковь на́до ходи́ть, моли́ться, а мы не хо́дим, дак вот и… нас ад и ждёт. [То есть не ходить в церковь – грех?] Ну, не зна́ю. Вот я говорю́, я по здоро́вью щас не могу́ туда́ ходи́ть, когда́ ба́тюшка слу́жбу ведёт. Я задыха́юсь, ну. [Смотрит в журнал.] Вот про Серафи́ма. Ну вот в ка́ждой газе́те вот две страни́цы боже́ственных… посвяща́ется. [Соб.: Вы так много читаете.] Дак я говорю́, я чита́ла ра́ньше, па́мять хоро́шая была́, а щас чита́ю – че́рез день я всё забы́ла.