[На Купалу за папоротником не ходят?] Не зна́ю. Э́то мы́ дома, ещё когда́-то в де́тстве… ну не в де́тстве уже́ – возо… лет восемна́дцать, наве́рно, мне бы́ло – вот, все ба́бки говоря́т, говоря́т, что па́поротник у нас вот тут во́т тут, в лесу́, вот ту́т вот есь, как в посёлок идёшь. И вот они всё говоря́т, шо он цветёт, цветёт. И вот мы собра́лись вся дере́вня, толпа́ – э́то щас дере́вня-то ма́ла, домо́в… ну, вся разъе́халась, рабо́ты не́ту, а ра́ньше бы́ло в ка́ждом дворе́ ме́ньше пяти́ дете́й не́ было, у всех – э́то но́вое. И вот, у нас там Боровля́нка, вот она́ у нас как начина́ется и где́-то конча́ется вот в О́мской о́бласти – вот лог с ле́сом по́лностью. Вот ра́ньше по ему́ цыга́не лошаде́й ворова́ли води́ли, и там э́ти, ка́к их… э́ту, с на́шей стороны́ бы́ли пе́чи – пря́мо та́к вот в э́то… э́ту, и́звесть жгли. Вот, извёстку, что рань… м ра́ньше ла́зили в их. Там зале́зешь – они́ вобще́ зд… здорове́нны та́к вот в логу́ сде́ланы. А в одно́м ме́сте у нас там во́лки, йи́хни но́ры, ло́гово и́хне [?] – вобще́ там то́же таки́е глубо́кие. Ну и всё, и пошли́ мы всей дере́вней за э́тим па́поротником, посмотре́ть, ка́к он цветёт – ну, приду́рошные. А у нас была́ соба́ка до́ма, На́йда, э́то… смесь э́той, овча́рки с во́лком. А, э́того, у нас была́ соба́ка, ну, э́то, су́чка, она́ убежа́ла в лес и с волка́ми там где́-то э́то. Она́-то родила́ся чёрно-пёстра, така́я же, как мать, но чё-то у неё бы́ло всё равно́ это. Ну, и всё. И вот мы́ её всё вре́мя до́ма закрыва́ли. Ту́т же закры́ли, а у нас сара́и бы́ли – ра́ньше не́чем бы́ло [крыть крышу], а про́сто был вот э́тот вот тал наки́данный, и соло́ма. Ну, чтоб всё равно́ – дож или чё – не сра́зу на скоти́ну. И вот она́ пар… проэ́товала через кры́шу – вы́лезла. Всё, зашли́ мы в э́ту Боровля́нку, а он тако́й лес – он о́чень блудли́вый, в нём вобще́ блу́дят. Вот чу́ть то́ко пода́льше – там тако́й лог ещё е́сть – она вот та́к идёт и та́к вот [в сторону] – вот то́лько за э́тот лог зашёл – всё, заблу́дишься. Хотя здесь Долма́тово – здесь на́ша рек… дере́вня. И за… он вобще́ тако́й блудли́вый лес. Ну, мы, зна́чит, э́то… до э́того ло́га никада́ не доходи́ли. Зашли́, зна́чит, смо́трим э́тот па́поротник-то э́то, ка́к он, шурши́м-то, где́ он там цветёт, всё это, ка́к вот. А на э́том… там бра… бра́тья мои́ ста́ршие, она́ подхо́дит к одному́ к моему́ бра́ту и та́к вот его – ра́з. Она – ра́з – его́ по щеке́ лизну́ла. Ка́к он заорёт: «Во́лки!» Мы кто куда́ там, не зна́ем, куда́ бежа́ть. Бежи́м там, он… э́ти… ну… ле́с же ва́лится, там вобще́ трава́ же в эт… Кто па́дает, кто ревёт, кто орёт, кто там… А пото́м э́тот Са́ня-то – он щас у нас в Хаба́ровске, э́тот брат у меня́ - он гът: «Э́то На́йда, останови́теся!» Мы пото́м: ка́к она… А пото́м у́тром-то посмотре́ли: она́ вот через кры́шу, всё разэ́того, вы́лезла и всё равно́ с на́ми убежа́ла. Вот мы… вот, нарва́ли мы э́того па́поротника и всем стару́хам в о́кна вот вставля́ли, что мол, они́ говоря́т, что цветёт. [За то, что обманули?] Ну. Ну, до́ма-то э́то, ка́к его́, пото́м, у́тром-то, встаём, мать говори́т: «Вы во ско́лько сейча́с домо́й-то пришли?» мы гъм: «Не зна́ем». Она́ гът: «А чё это па́поротника все сто… э́ти, ба́бки та́щат сюда?» А мы жили: так наш дом, здесь был клуб, здесь была́ конто́ра (ка́к вот по-дереве́нски), а т\ам та́к вот магази́н [их дом стоял в самом центре села, рядом со всеми важными деревенскими объектами: клубом, конторой колхоза и магазином]. Мы гъм: «Не зна́ем, чё они та́щат все». Она́ гът: «Э́то вы». А вот, где чё ни случи́сь, вот огоро́ды огра́бят, там ну э́то… а все́ же – клуб, и мы́ здесь живём, все – огурцы, горо́х – всё все сюда́, сидя́т на ла́вочках молодёжь, вся молодёжь-то, и всегда́ возле нас всё э́то. Вот, и во свето́к оте́ц нас захо́дит буди́ть, гът: «Де́вки, встава́йте». Я гворю́: «Таня, всё, щас нам попадёт опя́ть за что́-то». Вот всё вре́мя все возле нас всё де́лали э́то, ну и всё, и ма́ма-то зашла́, что, я говорю́... потом говорю́: «Да мы ходи́ли смотре́ть, как па́поротник цветёт, вот и на… навтыка́ли, что никако́го цве́ту нет». Она́ гът: «А чё домо́й не принесли́?» Я грю: «Да мы побоя́лись чё-то, чтоб домо́й». Па́рни всё на нас… нас в семье семь челове́к, и ни́ всё вре́мя на нас э́то, с сестро́й спира́ли. [А почему та часть леса блудливая?] [Отрицает.] Никто́ не зна́ет. А вот туда́, ещё да́льше, как вот э́та Боровля́нка у нас идёт, а в сто́рону – чаща́, «чаща́» называ́ют. Та́м вот, вот отсю́да зайдёшь то́ко, с кра́ю, вот захо́дишь – со́лнце све́тит, всё-всё-всё, вобще́ прям. То́ко зашёл, ша́га два сде́лал – вот, темнота́, как ночь в э́том лесу́ сра́зу стано́вится. Никто́ ничё не зна́ет, посиди́т… и вот одна́ токо ба́ба Ма́ша не блуди́ла никада́ в нём – вот э́то вот моя́, ка́к сказа́ть – ста́ршей сестры́ свекро́вка. Вот ей щас девяно́сто четы́ре го́да вот в а́вгусте бу́дет – и она́ до сих по́р хо́дит в лес, вот Же́нька её не пуска́ет, что ты где́-нибудь (ну, она́ с вну́ком живёт), что ты где́-нибудь, гът, зава́лишься, и где́ мы тебя в лесу́ иска́ть бу́дем? Же́нька то́ко уйдёт куда́-нибудь – она смо́ется. Ну, она́... она́ щас хо́дит – у нас, я грю, го́ры – она́ под гору́ хо́дит я́годы собира́ть, на гору́ уже щас не хо́дит. Что́-то там в лес грибы́ всё… И вот она́ как пойдёт, вот, э́то, ка́к его, все боя́тся – там всегда сто́лько грибо́в в э́той чаще́ [нрзб.] – боя́тся лю́ди ходи́ть, а если иду́т, то ка́к сказа́ть – друг дру́га чуть не верёвочками, вот, чтоб э́то…чтоб не теря́ться. Не э́то. Аɣа́, она́ одна́ - она́ везде́ всю жись одна́.