[До этого шла речь о том, что баба Маня, родственница информантки, умерла в Пасху и из-за этого должна была сразу попасть в рай.] Ну она́ вообще́, че́стно говоря́, э́то ей на́до, потому́ что она́ сто́лько вы́держала, она́ сто́лько вы́терпела со свои́м супру́гом, с де́дом с на́шим – оой… Дед ещё до сих по́р живо́й. Я гърю: «Наве́рное ему́ э́то в отме́стку за то, что он так издева́лся над ба́бушкой». Ну как бы зна́ете вот, издева́лся-не издева́лся, но всё-таки вот ка́к-то прожи́ли… И ка́к вот ба́бушка всегда́ ра́ньше говори́ла. «Вот, — гърит, — ме… меня́ пришли́ сва́тать, а я, — гърит, — была́... Ну я б не сказа́ла, — гът, — что я бы… была́ кака́я-то краса́вица, ещё что́-то». Да? И, и тра́ктор её дави́л в то вре́мя, и вот… [Собиратели удивленно смотрят.] Да, её дави́л тра́ктор, перее́хал. Она́ вы́жила. И вот така́я вся перело́манная, она́ в при́нципе, и́ вот, получа́ется, народи́ла-то она́ пятеры́х. Ма́ма ста́ршая са́мая у ни́х была́. […] Вот, и получа́ется, она́ говори́т: «Я, — гърит, — за пе́чкой сижу́, а сваты́ пришли́, сва́тают, а я, — гърит, — ду́маю: “Да и к че́рту!” И́ вот, прожила́, — гърит, — всю жи́знь-то с чёртом.