[У вас были вещие сны?] Да. О́чень мно́го раз. [А какой можете рассказать?] Ну, ве́щие сны… Вот че́стно говоря́, са́мый тако́й… тако́й со́н, кото́рый я, че́стно говоря́, тогда́ не поняла́ его, что́ это бы́ло. Но у меня́ внутри́ всё как бу́дто… ста… сде́лался «стоп». Замерло́ всё. Я почему́-то в тот моме́нт не почу́вствовала, что бу́дет беда́. А присни́лось мне, ну, вот ка́к-то присни́лось та́к, что… Кака́я-то си́ла потусторо́нняя мне присни́лась. Мне присни́лось, что э́то бу́дет в моём до́ме, что э́то бу́дет у меня́, что э́то бу́дет… Что э́то бу́дет с родны́ми. Но я тогда́ пра́вда, я не смогла́ сра́зу всё распозна́ть, вот ка́к-то вот. У меня́ про́сто па́па тогда́ у́мер, а че́стно говоря́, он… Я вообще́ ду́мала, что я́ это почу́вствовать должна была́ ка́к-то, вот. И вот э́тот сон присни́лся — я понима́ла, что что-то бу́дет. Что́-то бу́дет тако́е несусве́тное, э́то бу́дет вот пря́м… Совсе́м бо́мба бу́дет кака́я-то така́я. И я э́то понима́ла, потому́ что сон был тако́й, что… Ка́к сказа́ть. Ну, кака́я-то потусторо́ння си́ла подска́зывала, что… Бы́ли часы́ мне в виде́нии там, что… бы́ли часы́. Они́ бы́ли снача́ла ка́к вот, ну, с цифербла́тами, туда́-сюда́, а пото́м бы́ли песо́чные часы́, кото́рые вот вы́текли. Их не ста́ло. Я то́лько пото́м это распозна́ла, что э́то вот к сме́рти па́пы. Вот. Когда́ сни́лся сон вот, когда́ Лёля у́мер — там то́же. [А Лёля — это кто?] Лёля — э́то, получа́ется, брат па́пин. «Лёля-Ко́ля». Вот когда́ вот о́н у́мер, пе́ред тем, как ему́ умере́ть, мне сни́лось, что я зала́жу в дом че́рез окно́. Че́рез окно́ перела́зишь — э́то обы́чно всегда́ вот, окно́ во сне сни́тся — э́то о́чень пло́хо. В него́ хорошо́ бы никогда́ не загля́дывать, е́сли вот оно́ сни́тся где́-то та́м, вдалеке́. Открыва́ешь окно́ — э́то обяза́тельно у тебя́ что́-то бу́дет, како́е-то го́ре. Вот. А я зале́зла в э́то окно́. Захожу́, и… А та́м рас… ста́вят столы́, ла́вки, гото́вят каки́е-то паке́тики, ну вот, зна́ете, к… те… са́мые паке́ты — я пото́м уже э́то поняла́ — те са́мые паке́ты, кото́рые пото́м выно́сят. Когда́ вот поко́йника выно́сят, да, и вот раздаю́т пе́рвый… Пе́рвому встре́чному раздаю́т вот э́ту ми́лостыню, ка́к бы говоря́т, да? Вот. Я вот это всё уви́дела, но… А сде́лать-то с э́тим уже́ ничего́ не мо́жешь. Пото́м был такой со́н, когда́... А. Вот сон, вот э́тот был сон о́чень хоро́ший. Но я́ тогда́ то́же напуга́лась. Я в положе́нии, в роддо́ме. И сни́тся… Мне говоря́т: «За́втра мы тебя́ спуска́ем вниз. Бу́дем процеду́ры де́лать. Во́ды у вас уже тёмные стано́вятся, ребёнку дыша́ть не́чем, бу́дем вызыва́ть ро́ды», — говоря́т мне. [Во сне?] Нет. Говоря́т наяву́. Я вот э́то, ви́димо, всё пережива́ла-пережива́ла. Снача́ла полно́чи не спа́ть, пережива́ешь же, что́ это бу́дет, ка́к всё бу́дет, заче́м всё мне э́то на́до… Вро́де, когда на́до, сам и роди́тся, и вро́де как всё… И получа́ется: я всё-таки, ви́димо, усну́ла. И мне сни́тся: по́езд. Я бегу́, я захожу́ в по́езд. И по́езд уже́ отхо́дит, а за мной мои́ бра́тья двою́родные, Же́ня с Во́вой. Бегу́т, в сугро́бах вот та́к вот, гла́вное, в суг… Ну, потому́ что, че́стно говоря́, рожа́ла в феврале́. Февра́ль это был. Сугро́бы, ну, два́дцать тре́тте февраля́ — отме́тили мужчи́ны, а два́дцать четвёртого нас пусти́ли, что́бы мы рожа́ли. Вот, и в результа́те мне сни́тся. Мне сни́тся, девчо́нки, что я в э́том по́езде сажу́сь, ла́вки — я сажу́сь, и смотрю́ — напро́тив меня́ ба́бушка моя́. А ря́дом с ней ма́льчик. Ну зна́ете, как, вот бы́ло бы ему́ уже́ где́-то о́коло двух лет, полтора́ го́да, вот та́к вот. И она́ его́ так де́ржит, на него́ посмотре́ла, мне улыбну́лась, и ничего́ не сказа́ла. Я просыпа́юсь, ду́маю: «Всё, умру́!» [Смеется.] В результа́те, когда́ моему́ сы́ну испо́лнилось два го́да, я вспо́мнила, представля́ете? Я его́ ви́дела, ока́зывается, во сне́, вот ба́бушка мне его́ пока́зывала! В то́й же ку́рточке, в кото́рой он бе́гал у нас ле́том. […] В о́бщем, в ка́ждом из свои́х снов я ви́дела свои́х дете́й. [В каждом из вещих?] Ну, да. То́ есть, получа́ется, когда́ я ждала́ сы́на, я его́ уви́дела во сне́, вот как ра́з он, в том во́зрасте я его́ уви́дела, как… Он пото́м вот-вот прям, зна́ете, оди́н в оди́н, получа́ется, когда́ мы… когда́ ему ста́ло го́да, го́да так полтора́-год, о́коло дву́х лет, в о́бщем. Я пото́м вспо́мнила, говорю́: «О! Так я э́того мальчи́шку ви́дела во сне́». Пото́м я ви́дела свою́ дочь. То́ же са́мое же. Она́ у меня́ ма́ленькая совсе́м. Она́ мне присни́лась, я её ещё жду́, я её ещё не ви́жу, есте́ственно, не зна́ю, кто́ там чего́. Я там вообще́-то, че́стно говоря́, я да́же не зна́ла, кто у меня́ роди́тся. Вот, и пото́м я ви́жу сон, гърю: «Ой, ба́тюшки! На тётку-то как похо́жа, така́ сму́гленькая!» А мы, ну, в о́бщем, все све́тлые. [… — Отвлекаемся на жарку блина.] Вот, и получа́ется, когда́ она́ у нас родила́сь, я чё-то то́же так подхожу́, и вот у меня́ прям та́к вот в… прям та́к и, вот как из сна. «ɣо́споди, пра́вда как на тётку похо́жа-то!» В о́бщем, на тётку — то́ есть, на Серёжину сестру́ на родну́ю. Она́ у них то́же сму́гленькая, э́та, и вот пря́м о́чень то́же вот, прям… Вот прям как родила́сь, и вот когда́ домо́й привезли́, вот та́к вот положи́ли: блин, то́чно как моя́ на тётку-то похо́жа вообще́.