[Когда в первый раз выгоняли корову, что-нибудь на её вымени чертили?] Не зна́ю. Ли́чно, зна́ете, я вот про себя́ скажу́, врать не бу́ду. Я говори́ла вам, что всех стра́шно люби́ла и люблю́, и лю́била… щас у меня́ уже́ никого́ нет. Ну и э́то, погнала́ я коро́ву, а у меня́ сосе́д жил, тако́й то́же мужи́к. Но я е́сли я корми́ла, не жале́ла скоти́ну… И го́нит друга́я же́нщина с э́той там, с кра́я, по на́шей же у́лице, вот. Она́ сама́ высо́кая, е́ле но́ги передвига́ет, и коро́вы, и коро́вы так же е́ле шевеля́тся. Ну чё она́, без му́жа жила́, его́ вы́гнала, алкаша́, ре… мальчи́шка у неё был. А за… а как в дере́вне без коро́вы, да ведь? Хотя́ и мо́жно бы́ло купи́ть. Мы рабо́тали, де́нежек ма́ло, у нас бы́ли э́ти… окла́ды. Ну в о́бщем я, зна́ете чё, и поду́мала. И как-то вот зна́чит ни ра́ньше, ни по́зже я э́ту вы́гнала, свою́ коро́ву. И она́ здесь подгоня́ет. И вот зна́ете, как вот говори́ла моя́ ма́ма говори́ла: есть тако́й час на ка́ждый день, что лу́чше бы помолча́ть, а е́сли что ты… Ну, нехоро́ший час. Что е́сли поду́маешь в э́тот час и́ли да́же что ска́жешь… ну, раз э́тот час нехоро́ший, зна́чит, и нехоро́шее, [нрзб.]. Ну, в о́бщем, я, зна́чит, э́то са́мое… она́ го́нит, и я гоню́, ну у меня́, зна́ете… Аɣа́, чё, коро́ва е́ле но́ги переставля́ет, худю́щая така́я. А моя́ коро́ва… как сказа́ть? [Соб.: Хорошенькая такая, да?] Э́то… её пасту́х, она́ е́сли не захо́чет домо́й идти́, хо́чет ещё попасти́сь, он её на ло́шади не дого́нит и не завернёт. Да. Ну в о́бщем я и поду́мала, что та е́ле-е́ле, а моя́ коро́ва спра́вненькая, да? Неголо́дная, хоро́шая. Ну и чё? То́лько ещё, зна́чит, ско́лько вре́мени прошло́, я домо́й-то верну́лась, пасту́х е́дет на ло́шади: «Чё де́лать? Коро́ву вот так вот разду́ло, и она́ легла́ и не поднима́ется». И он е́дет: «Чё дел… де́лать, хозя́йка? Айда́?». Ну и я побежа́ла в э́тот са́мый, в… Ну и действи́тельно. Ну, она́ меня́ рас… я, э́то, побежа́ла с верёвкой, верёвку на рога́, она́ подняла́сь, и мы пришли́ домо́й. Я пото́м пошла́… там у нас была́ же́нщина хоро́шая в дере́вне. Уже́ зна́ли, кто чё ле́чит, и люде́й, и скоти́ну. Я к ней пошла́, говорю́: «На́дя, вот так и так». Она́ в-воды́ взяла́, ше́пчет и говори́т: «Кто коро́ву сгла́зил твою́?!». Сгла́жена, сгла́зили, что вот ви́дите, я поду́мала, и вот… в о́бщем вот. Ну до́лго мы её лечи́ли. [… — рассказывает, что корову лечили в больнице.] Я да́же пото́м своего́ сы́на одна́жды то́же сгла́зила. [А как так вышло?] Ну вот так, о́чень про́сто. Иду́ по дере́вне, там у одно́… у одно́… ле́том же э́ти ство́рки, всё э́то, и ребёнок ревёт. Ну, вида́ть, я опя́ть же на э́тот час на… попа́ла. Ду́маю: «На́до де́тям… э́то… спать по́сле в… обе́д-то». А он орёт. А э́то… ребёнка носи́ла к свекро́вке, он ещё ма́ленький был, и́ли нет [задумывается], го́дик уже́ был, уже́ второ́й шёл. Я, грю, за ним-то прихожу́, а она́ говори́т: «Бо́льше я… не приноси́ мне, я вчера́ весь день изму́чилась, ну, где́-то…». А я говорю́: «В како́е вре́мя-то он зареве́л-то?». Ну у меня́ сра́зу, э́то са́мое, то что у меня́ уже́ бы́ло с коро́вой-то тако́е, слу́чай. И сра́зу по мозга́м уда́рило, что вот я шла и… и вот он ви́дите, что? И ревёт, всё, и ревёт. Ну я опя́ть схвати́ла его́, к э́той же́нщине. Так то́же, наве́рно… наве́рно, как сказа́ть… Не зна́ю, шесть раз и́ли ско́лько там… Она́ лечи́ла, чё лечи́ла, води́чкой там ше́пчет, его́ умыва́ет, и всё. Вот. Так что вот види́те, н… наско́лько мать ря… э́того ребёнка сгла́зила.