[Было бы очень интересно узнать, чем вас в детстве лечили, или, может быть, вы сами лечили?] Лечи́ли, у меня́ ба́ушка лечи́ла, у меня́ постоянно сгла́з на мне, вот она́ меня́ постоя́нно умыва́ла. А пото́м она́ меня́ научи́ла – я умыва́ла, но то́лько я живо́тных умыва́ла. [Животных тоже можно умывать?] Ну, попро́бовала, вот я рабо́тала на фе́рме, не всю жизнь, но в це́лом, ну, у меня́ профе́ссия-то есть, но в Тюме́ни не оста́лась рабо́тать, сюда́ прие́хала в де́тский сад, де́тский сад закры́ли. А у меня́ дво́е дете́й, счита́й, что я одна́ ро́стила. Туда́ пошла́ — там развали́лось, сюда́ пошла́ — пошла́ на теля́т, а там поро́дистые бы́ли теля́та, ну, я не бу́ду хва́статься, но у меня́ бы́ли са́мые хоро́шие теля́та. И вот, бы́л люби́мец – Джун, телёнок. Постоя́нно корреспонде́нты, постоя́нно журнали́сты его́ снима́ли, и он был ручно́й, вот, ну, я его́ с ма́ленького вы́растила, и никому́ не отдава́ла, он у меня́ та́к и стоя́л, уже вон ско́лько – то́нну семьсо́т был? И вот, его́... Пришла́ коми́ссия, и все там: «АА\, ты! Во́т, како́й здоро́вый, да како́й у́мный, да всё». Я пришла́ пото́м у́тром на рабо́ту, смотрю́: мой Джу́н лежи́т и не встаёт, ничё не е́ст – я не зна́ю, чё тако́е. А коми́ссия же была́. Ну я не зна́ю, чё де́лать: он горя́чий. Ну, у него шёрстка-то вообще́ — се́рый тако́й, ну, ды́мчатый — шёрстка ма́ленькая, он горя́чий. Чё же де́лать? На обе́д домо́й прие́хала, так, как ба́бушка мне сказа́ла, уголько́в сде́лала, в ба́ночку, закры́ла, прие́хала, дава́й я его́ мы́ть. А врач-ветерина́р говори́т: «На́до ему́ уко́л ста́вить». Я говорю́: «Подожди, посмо́трим, мо́жет, коми́ссия была́ — сгла́зили. Ве́ришь — не ве́ришь, но мне́, говорю́, ба́бушка помога́ла». Умы́ла я его́. Ве́чером смотрю́: подня́лся, на́чал во́ду пить. Во́ду попьёт-попьёт, пото́м на́чал ку́шать, я его́ ещё раз умы́ла. А э́тот говори́т, ветерина́р-то говори́т: «Вот чё тако́е [цыкает], пра́вда, что ли?» Я грю: «Ну, зна́чит, пра́вда». А то… [Мыть – э́то как?] Мыть – э́то вот у́гли берёшь, в во́ду броса́ешь. Мне ба́бушка – на люде́й, а я уже́ на живо́тных попро́бовала так. Ну е́сли у́гли с… ɣаз есть – у́гли вве́рх и поднима́ются, вот, и умыва́ешь с головы́ и до са́мого хвоста́, и как таки́е движе́ния де́лаешь, будто ты убира́ешь. Ну, и моли́тву чита́ешь. [Какую?] Ну, как? Чтоб Бог помо́г вот. Ка́к почита́ешь тут? Вот и всё. На мо́рду пото́м ему́ бры́знешь э́ти бры́зги, и всё. Не зна́ю, мне помога́ло. [Через ручку дверную не пробовали умывать?] Ой, че́рез ру́чку дверну́ю про́бовала, и ло́жки мыть про́бовала, но бо́льше всего́ помога́ли у́гли. А э́то почему́-то не помога́ло. Ни ло́жки, ни че́рез ру́чки, что вот скобу́-то э́то, отмыва́ешь, нет, э́то не помога́ло, ну, мо́жет, э́то внуша́ешь себе́, что тебе́ э́то помога́ет и́менно. [Это вы себя так от сглаза лечили?] Ну, я пото́м… я уже́ на теля́тах-то постоя́нно, а на… люде́й-то я не умыва́ла, в основно́м на… на… на живо́тных. Пока́ ба́бушка была́ жива́, так ребяти́шек мои́х то́же умыва́ла. Сама́-то я почему́-то не зна́ю, не… на челове́ке не про́бовала, боя́лась, ну, я ж не уме́ю. А позову́т ка… [Бабушка лекарем была?] Она́... ба́бушка моя́… то́чно зна́ла. Она́ живо́тных в основно́м. Могла́ ху́до сде́лать, могла́ норма́льно сде́лать. Ну, вот та́к. Да вот оди́н раз со мной тако́й слу́чай был: коро́ву держа́ла, и сосе́ди жи́ли, а я же не зна́ла э́того, а она́ пришла… У м… у меня́ коро́ва отели́лась, а у неё ещё сте́льная была́. Она́ пришла́, гът: «Дай котёнку молока́», ну я тут же – под коро́вой сиде́ла – гърю́: «Дава́й ба́ночку». Я ей надои́ла ба́ночку, она́ по… понесла́ котёнку. У меня́ раз – у коро́вы оди́н сосо́к заболе́л. Я пошла́, говорю́: «Чё-то у меня́ с… с коро́вой-то, — гърю́, — что-то вообще́ молоко како́е-то…» Она́ говори́т: «Ты кому́-нибудь дава́ла молоко́?» Я грю́: «Да вот, Ка́тя приходи́ла, — я говорю, — парно́вое». Она гът: «Ты что́ де́лаешь? У неё коро́ва сте́льная, а ты своё молоко́ ей отдала́». [Стельная – это как?] [Переспрашивает.] [Стельная — это как?] Сте́льная – ну, телёнка ждёт. Ну вот и я… всё, и мне пришло́сь э́ту коро́ву сда́ть, и ничё не могли́ мы сде́лать. Чё то́лько ни де́лали, у них молоко́ бы́ло, а у меня́ коро́вы не ста́ло. Вот, хо́чешь — ве́рь, хо́чешь — не ве́рь, но е́сть таки́е лю́ди. Вот, а пото́м уже́ зна́ла, что к чему́. А так-то, е́сли бы меня́ предупреди́ла ба́бушка, то… а я та́к, от всего́ се́рдца, но я всегда́... Никогда́ не ду́маю. Берёшь – бери́. Да́же, говоря́т, расса́ду… Вот расса́да у меня́ была́ цвето́в хоро́шая вообще́. А́стры в основно́м. Я же… же и как их покупа́ла, и как они… вме́сте их се́яла, они́ пото́м перерожда́ются же м… ба́рхатные вся́кие. И вот то́же моя… Вме́сте рабо́тали, она́ говори́т: «О́й, ты́ мне на то́т го́д дай мне э́той расса́ды… семя́н». Я говорю: «Я семена́ми не се́ю, я – расса́дой». Она́ гри́т: «Ну, расса́ды да́шь». Я ей расса́ды дала́. Посе́яла расса́ду-то, посади́ла, пото́м у меня – одна́ си́няя и бе́лая рома́шка, а у неё — хоро́шая. Вот ка́к? [То есть, она что-то знала, была особенной?] Ну, наве́рное. Ну в дере́вне та́к вот, ба́бушка мне всё вре́мя пото́м говори́ла: «Никогда́ ни… ничему́...» А я говорю́: «Никогда́». Е́сть у меня́ ли́шнее там, ой, та́м хоть чё. Да́же вот в э́ти года́... Но я… я об э́том не ду́маю. Семена́ там, и́ли ме́лочь остаётся — я и отдаю́. Там ты́квы там остаю́тся, никогда́ не ду́маю… [А бабушка вас учила, передавала знания?] Про́сто она́ мне сказа́ла, как ну́жно сде́лать, вот. Запо́мни: вот та́к, вот та́к. [А как?] Ну вот ка́к я говори́ла вот, ум… умыва́ть.