[Ранее говорила о разнице мажду баптистами и православными. См. XXIIa-14 а, в] На счёт… по по́воду своего́... вот, ну, э́то я понима́ю, что вот у нас человек\ у́мер, и на сле́дующий день до обе́да и́менно… и́менно вот в э́тот моме́нт с де́вяти до двена́дцати обе́д но́сится на кла́дбище, вот. [С девяти до двенадцати?] Даа, и́менно до двена́дцати, всё, пото́м уже́ нельзя́ вобще́ ходи́ть… на кла́дбище. И говоря́т, когда́ хоро́нишь, нельзя́ ходи́ть… Ну ўот похорони́ли, нельзя́ ходи́ть на кла́дбище ка́ждый день, там вот как у нас быва́ет, так и он. У наc у одно́й… па́рень из-за си́льной любви́ обли́л себя́ э́тим… бензи́ном и поджёг. […] Ну и она́, коро́че, бе́гала на кла́дбище ка́ждый день, аа... а э́та… сосе́дка… [Кашляет.] Был большо́й пра́здник, сосе́дка е́здила на кла́дбищ… оой, у це́рковь и спроси́ла у ну… у свяще́нника, гърит: мо́жно ли и́ли нет. Он гъри́т: «Ни у ко́ем слу́чае, – г\рит, – нельзя, по́сле того́, как похорони́ли, вобще́ не сто́ит ходи́ть и беспоко́ить поко́йника. Ну, то есть э́то она́ бе́гает же, пла́чет там э́то. Э́того, гърит, де́лать нельзя́. [Почему?] Ну,_ ти́па он же и так неупоко́енный, потому́ что он самоуби́йца. Он же обли́л себя́ э́то… И получа́ется, что и она́ ему́ не даёт поко́я, не отпуска́ет его́, он и так не мо́жет уйти́, ну, в мир ино́й, и получа́ется, что она́ хо́дит к нему́, ну, от пла́чет там во́зле него́, всё. Получа́ется она́ его́ то́же не отпуска́ет от… ну, от себя́. И он по… неприка́янный тада́ вобще́: ни туда́, ни сюда́ – никуда́ не мо́жет. [Соб.: Вы говорите «плачет», сейчас до сих пор так принято? Про это говорят «голосить».] Даа, пою́т, да. Для э́того специа́льно люде́й… у нас вот, в нашей дере́вне… ээ... Кла́ва, Поли́на… а не, не Поли́на, а как же её зову́т? Ли́да! Кла́ва, Ли́да и тёть На́дя Миха́лна, вот, три челове́ка у нас таки́х, их специа́льно приглаша́ют, чтобыы лю́ди пе́ли. Ну… от э́то от. [Молитвы читали?] Даа, и пото́м уже́ када́ и в… када́ веду́т, нуу, када́ хоро́нят, они́ то́же э́то вот пою́т.