[Беременной запрещали куда-то ходить? На похороны, например?] Да. Да. Мне́ вот ли́чно запреща́ли. [А что еще?] Во-пе́рвых, ка́к вот говори́ли – ну э́то я́ вот опя́ть же вот по свое́й ба́бушке сужу́: я када́ забере́... хоте́ла подстри́чь во́лосы. «Не взду́май, не подстрига́йся при бере́менности, не крась во́лосы, не подстрига́й во́лосы!» Вот. Нельзя́ вот, на по́хороны ходи́ть нельзя́. Не дай Бог пойдёшь или там ты идёшь бере́менна, и маши́... по́хороны, е́дет маши́на, встре́тила вот маши́ны вот э́ти вот, провожа́ют: отвора́чивайся спино́й и не смотри́, отверни́сь спино́й и не смотри́. Потом\у что… ну, ка́к говори́ли: осо́бенно не переходи́ доро́гу, е́сли е́дут, а то́ моги́льные ко́сти повыла́зиют – ши́шки таки́е на рука́х вот, ко́сточки выла́зиют – говори́ли. [У беременной?] Нет, не то́лько. [Или у всех?] И у… у всех, вот кото́ры… доро́гу, е́сли вот даже просто́й челове́к доро́гу перейдёт вот похоро́нной церемо́нии – вот у меня́ у О́льги, у сестры́, у неё прям вы́лезла ши́шка. До́лго она́ её масси́ровала, она́ у неё до́лго не сходи́ла, а пото́м сошла́. Я́ ей говорю́: «Масси́руй, масси́руй», – вот та́к прямо, тако́й вот э́тот [нарост на руке]. Она́ говори́т: «Э́то я доро́гу перешла́». Я грю: «Ты хорошо́ по́мнишь?» Она грит: «Да, хорошо́ по́мню». Ко́сточка моги́льная вы́лезла вот здесь. Прям вот та́к вота вот, она така́я была́ больша́я уже́. [А как можно свести?] Она́ ника́к не своди́ла, она́... я и говорю́, я́ ей говорю́: «Ты масси́руй вот та́к всё вре́мя, вот ка́ждый день сиди́ вот по не́скольку раз – она́ её вот та́к всё вре́мя масси́ровала-масси́ровала, втира́ла-втира́ла – она́ у неё уме́ньшилась намно́го. У на́с даже вот э́ти папилло́мы вся́кие, борода́вки – я по́мню – ба́бушка опя́ть же, у меня́ борода́вка тут, на па́льце, соскочи́ла. На па́льце... ну, ра́ньше детвора́ же бы́ли мы, бе́гали, игра́ли всё, и вот та́к вот, ме́жду вот э́тим ме́стом [между пальцами] у меня́ соскочи́ла борода́вка. И у меня́ прям уж задева́ть бо́льно. Растёт борода́вка, пото́м ещё где́-то была́. И я так… опя́ть же к э́той Джаку́пке пошла́ [ранее рассказывала о подруге своей бабушки знахарке Черепанихе, которую МНВ называет Джакупка, которая лечила и снимала порчу. См. XIII-9 а, б, е, ж, доп.]: «Баб Ната́ш, что на́до де́лать?» Она посмотре́ла нам меня́... Ну, кто специа́льно в апте́ке покупа́ет ля́пис, сво́дит: «Фигня́ э́то всё! Ну́-ка иди́ сюда́!» Доста́ла с кры́нки смета́ну, пома́зала мне смета́ной (ну я не могу́, ну вот почему́ вот та́к вот?), соба́чка у неё ма́ленькая была: «Дай, пусть поли́жет языком, смета́нку сли́жет». Ну, я дала́ соба́ке, она́ у меня́ слиза́ла э́ту смета́ну. «Ещё раз пома́жь». Нама́зала. «Ну́-ка дай». Опя́ть дала́ смета́нку э́той [собаке], слиза́ла э́ту борода́вку, зализа́ла языко́м, через три дня́ она у меня ста́ла уменьша́ться, она́ у меня ище́зла почти вся́, прошла́. Ну вот ка́к вот?! Я́ вот, я э́то всё на се… То, что я́ прошла́, я вам расска́зываю, то, что я́ вот, ка́ скать, с че́м я́ ста́лкивалась. Опя́ть же вот. Ну ка́к вот? Пове́рье тако́е или… Я не знаю, ну ка́к – ну у меня́ прошла́ борода́вка и сама́ ище́зла! Она про́сто затупи́лась, засо́хла ка́к-то или что? У меня́ не ста́ло её. Пото́м мы зде́сь уже… зде́сь уже жи́ли мы, у меня́ у подру́жки девчо́нка, до́чка – я не зна́ю, у них соба́к было до́ма по́лный э́тот. Но почему́ у неё всё… у неё вот та́к: на лице́, на бровя́х – везде́ борода́вки таки́е, папилло́мчики или что́ это? Папилло́мы про́сто. Па… не то́ что борода́вки, а папилло́мы повыска́кивали. Вот, у меня да́же тут то́же есть, на́до соба́чке дать, одна́ вот, ро́динкой. И у неё, знач, аж сосу́льками вися́т, пра́вда. Отку́да она́ их насобира́ла, девчо́нка э́та ма́ленькая ещё была́, Лю́ба? И я пришла́, я грю: «Го́споди, э́то шо за чу́до?» Она́ гът: «Не зна́ю я уже, чем своди́ть, я уже́ и ля́писом ей ма́зала, уже́ и… э́тот, ка́к его́... трава́ така́я ядови́тая? [Чистотел?] Чистоте́л, да. За… э́то… Не зна́ю отку́да. Ну, дава́й. «Ну́-ка, Люба́нька, иди́ сюда́!» «Есть смета́на?» – «Не́ту». – «Ма́сло есть сливочное?» – «Есть». – «Ну дава́й сли́вочное ма́сло». Вот взяла́ вот про́сто я сама́ вот та́к вот и сказа́ла, нама́зала ей, всё вот так изма́зала сли́вочным маслом. А соба́к у них до́ма был мно́го. Я грю: «Ну́-ка дай вон, пусть поли́жет её». Та ей – дог у них така́я больша́я была́ соба́ка, аɣа́, Ли́ра называ́... зва́ли её – она́ её всю облиза́ла. Так ра́за три обли́зывала её. Я говорю́: «Ну, за́втра сама́ пома́жь, – на На́дю говорю́. – Дай, пусть сли́жет». Она́ гът: «Нет, уж лу́чше ты приди́ сама́, я, – гът, – пома́жу, у меня́ вдруг не полу́чится?» И опя́ть наза́втра пришла́ я, опя́ть ей э́то – борода́вки все про[шли]. «На́дька! – она́ мне. – Что́ ты, ты что?! Что́ ты де́лала?!» Я грю: «А я́ отку́да зна́ю?! Я по́мню, мене́, – грю, – так ба́бка на́ша Дж… – а она́ то́же на́ша, дереве́нская. – По́мнишь Дж… Черепа́ниху?» Она́: «Ну». – «Вот та́к она мне выводи́ла». Она́: «Вот, – гът, – век живи́, век учи́сь». У девчо́нки э́то всё сошло́ с лица́. А то́ прям на лице́ сосу́льками висе́л, прям вот та́к вот, на́ э́тих, на… [глазах]. Я вот та́к сде́лала – то́же за… баб… по ба́бкиному ме́тоду. Оно всё прошло́. Вот, и вот ка́к вот? Э́то вот то, что я себя́ вот каса́юсь и вот вам расск… други́х, не зна́ю, как у други́х, но вот то́, что вот меня косну́лось, э́то действи́тельно та́к оно́ и бы́ло.