Вот у нас ба́ню мы де́лали, перестра́ивали ба́ню, вот пе́рвую ба́ню де́лали Ксю́ха э́то… Люба́шка была́ ма́ленькая, она́ и гусё... Я тут вот фе́рма была́ у нас, ну, сви́ньи племенны́е. И там соба́ка притащи́ла гусёнка, ма́ленького цыплёнка, и я его́ забрала́ домо́й. Я́шка, гуси́ха была́. Я вообще́ и́мя люблю́ Я́шка. Я её назвала́ Я́шка. И вот Люба́шке бы́ло… [Это дочь ваша?] Ну. Два го́да ей в октябре́ бы испо́лнилося, ну год был, второ́й год шел. И они́ с де́дом ба́ню стро́или. [Это вот эту?] Да. Нет, э́ту мы сейча́с перестро́или. Пе́рвая ба́ня у нас была́. И вот он её поса́дит на кры́шу и гуси́ху э́ту туда́. И вот они́ там э́то все э́то, всё ла́зили всё э́то как ўо. Ещё щас вам ст… прико́л расскажу́. У нас у де́да, б… э́то, ну матеро́к тако́й, там чуть э́то, сде́лает и гъит: «Да ёбанный ты Пота́п!» Всё вре́мя тако́й матеро́к у де́да. [Почему Потап?] Не зна́ю, вон, вот тако́й. Ну и всё, и колоти́л он там э́ту, уже́ стропи́лы, всё, коло́тит, коло́тит, Люба́шка там, э́та гуси́ха там. Он как дал и по па́льцу молотко́м, на ме́сто э́то прома́зал, э́того гвоздя́, и по па́льцу вот так взял себе́: «Да ёбанный ты…» А она́ сиди́т, э́та Люба́шка гът: «Пота́п, да, папа?» [Изображая детский голос. Смеется.] Он грит: «Мне и смешно́, — гът, — и бо́льно, — гът, — смех раздира́ет». Они́ э́то как ўо, ой, вопще́, ну, э́то пото́м но́готь весь слез, всё, он так: «А я, — гът, — э́то после́днее, что э́то, как уда́рит, — он уже́ там заби́л его́, чтоб влез в доску́, — я, — гът, со всего́ ма́ху так оп!» Я грю: «А ты чё э́ту ру́ку-то не убра́л, е́сли ты уже́ гвоздь не держа́л?» Он гът: «Да, хуй его́ зна́ет».