[БАА вспоминает военные годы.] Ско́лько поги́бло. Ско́лько мы бо́ли при́няли. Како́е на́ше бы́ло де́тство — э́то стра́шно поду́мать. Ка́к мы вы́жили? Вот. Де́-то у меня́ стихотворе́ние есь. Был у нас Пётр Васи́льевич, вот о́н вы́пустил кни́жечку. […] Вот «Укра́денное де́тство». […] [См. граф. файл BAA-2.]

Я по́мню тот вое́нный год,

Я был подро́стком в со́рок пя́том.

Ка́к тру́дно нам тогда́ жило́сь,

Я расскажу́ свои́м внуча́там.

Зимо́й нам бы́ло нелегко́,

В обко́рках ста́рых и тряпье́

Долби́ли мёрзлый мы карто́фель,

Оста́вшийся по о́сени в земле́.

[Перестает читать.] Вот не пове́рите, э́то бы́ло пра́вда. Вот. Копа́ли огоро́ды весно́й, мален\ько отта́ют, и вот быва́т, шо о́сенью там оста́вят карто́шку. Мы бе́гали ребяти́шки — хто вперёд успе́ет карто́шину э́ту схвати́ть. Она́ мёрзлая, раски́сшая. [Возвращается к чтению.]

Долби́ли мёрзлый мы карто́фель,

Оста́вшийся по о́сени в земле́.

И собира́лись все у пе́чки,

От жа́ру раскалённой докрасна́.

Пекли́ лепёшки из гнило́й карто́шки

И ра́дости не ви́дели конца́.

Су́мерки сгушша́лись на село́,

Во́лки завыва́ли на подво́рье.

Мы моли́ли: «ɣо́споди, спаси́!

Пронеси́ все на́пасти и го́ре».

В январе́ треску́чие моро́зы,

На пе́чке гре́лись в полутьме́,

И бле́яли за сте́нкой где-то ко́зы,

А мы смотре́ли всё карти́нки в букваре́.

Ка́к вы́жили — не зна́ю — про́сто чу́до.

В бреду́ мета́лись мы́, и… в тифу́ поро́й во рту́

Ни ма́ковой роси́нки,

И ча́сто замерза́ли на снегу́.

Всё жда́ли с нетерпе́нием весну́,

Слабе́ли мы холо́дною поро́ю.

И ра́довались тёплому лучу́:

«А́х, наконе́ц мы вы́жили зимо́ю!»

Живём, родны́е, помале́ньку,

Рвём ко́нский ща́вель, лебеду́,

Грызём коре́нья мы со сма́ком

И наполня́ем требуху́.

Приро́да не скупи́лась доброто́й,

И нам доста́лося насле́дство

Кале́чено прокля́тою войно́й,

У нас укра́денное де́тство.

[Заканчивает читать.] Вот.