[Во время застолья как-то показывали, что не будут больше пить?] Ну, э́то уже́, по-мо́ему, и не чи́сто ру́сский обы́чай, э́то пришло́... здесь же то́же мно́го э́тих, ра́зных, вот, перевора́чивали стака́н. Вот, что всё, вот попи́л – уже́ всё, бо́льше не хочу́, потому́ что пока́ стака́н стои́т… Ну э́то, по-мо́ему, и не ру́сский обы́чай, э́то како́й-то, при́шлый обы́чай уже́. То́ ли их Казахста́на, то ли отку́да – я не по́мню, здесь же мно́го наро́дов жи́ли. И вот, то́же есть… здесь-то бы́ло тако́е, что – переверну́ть. И что́-то бы́ло ещё по ло́жке: е́сли ло́жка лежи́т ря́дом с таре́лкой, то мо́жно долива́ть там и́ли ещё что… Е́сли ло́жку положи́ли в таре́лку, то всё уже́, зна́чит, челове́ку не на́до ни доба́вки… Хотя́, вот как ба́бушка говори́ла: «В то вре́мя, коне́чно, никто́ никого́ не спра́шивал: стоя́ла о́бщая э́та похлёбка – большо́е э́то са́мое – и пе́рвый ел оте́ц, пото́м вот сыновья́, а пото́м уже́ нам, – гът, – чего́ достава́лось. Вот, – гът». Э́то ба́бушка говори́ла так. Бо́льшую ста́вили вот э́ту, большу́ю кастрю́лю, чугуно́к вот э́тот вот. Пе́рвый ел, пе́рвую ло́жку брал оте́ц, и мя́со он то́же распределя́л: снача́ла себе́, сыновья́м, а, гът, же́нщинам – чё достава́лось, гът, вот. [Это еще когда никаких тарелок не было?] Да́, да́, да́, да́. Э́то ба́бушка расска́зывала, вот они́ когда́ жи́ли, говори́т, и э́то. Ну, говори́т: «Я жила́ со свои́ми вот с э́тими, сно́шенницами, с Василёвыми, говори́т, э́тими, бра́тьями; мы жи́ли, – говори́т, –дру́жно, никогда не руга́лись.