[В бане есть свой хозяин?] Там есть... да́, там есть то́же хозя́ин и хозя́йка есть, говоря́т, что э́то са́мое, да. Он… бан… ба́нник и ба́нница, вот ба́бушка то́же расска́зывала, что по́сле двена́дцати нельзя́ ходить в ба́ню. [А в печи свой хозяин есть?] Нет, в печи́ нет, вот то́лько в ба́не, бан… бан… ба́нник и ба́нница. [За что они отвечают?] Ну что́бы чист… здоро́вье! Ба́ня для чего́? Для здоро́вья, па́ришься, что́бы не угоре́ть там, то́же нельзя́, как она́ говори́т… она́ всё вре́мя свя́зывали… ра́ньше же ба́ни бы́ли свои́, и она́ говори́т, что нельзя́ в ба́не… вот ребяти́шки. Вот пришёл в ба́ню и попи́сять захоте́л, да? Нельзя́. Ну вы́скочи на у́лицу там то́ есть, нельзя́ в ба́не э́того де́лать. Вот, на́до что́б… ба́нник и ба́нница отвеча́ют за здоро́вье. Что вот пришёл, помы́лся, поблагодари́л пото́м что. Умы́лся. Вот по́сле двена́дцати нельзя́. Там как бы они́ са́ми уже́ мо́ются, и́ли там что поря́док как бу́дто у них. [Как их благодарят?] Ну поблагода́рить про́сто: «Ой, спаси́бо за ба́ньку», – всё! Я тако́го не по́мню, чтобы каки́е-то пригово́ры, разгово́ры. Я не по́мню. […] [Банник и банница могут сделать что-то нехорошее?] Да, челове́к мо́жет угоре́ть там. Да. Что он мо́жет угоре́ть, ему́ ста́нет пло́хо, что вот е́сли он в ба́не, что… в ба́не то́же ну́жно вот помы́лись, пото́м прибра́ть. Та́к же убира́ть в ба́не на́до, мы́ть на́до, всё убира́ть, ка́к бы следи́ть за ба́ней. Ве́ники меня́ть… [Человек угорит, если он чем-то им не угодил?] Да́, да-да-да́. Что е́сли что́-то, то во́т ну… челове́к мо́жет угоре́ть в ба́не. Поэ́тому ходи́ли ра́ньше мы́ться се́мьями, счита́я что ба́нница, она́ па́костит же́нщине, а ба́нник мужчи́не. А когда́ се́мьями ходи́ли мы́ться, муж с жено́й ходи́ли мы́ться, вот тогда́, ну как бы ба́нница, она к мужчи́не потяну́лась, а ба́нник не даст, он… и вот как бы вот тогда́ ничего́ не случа́лось, когда ну… А э́то же то́же объясня́ется про́сто: когда́ челове́к оди́н – ба́ни топи́лись по-чёрному, он оди́н мог угоре́ть, – а когда́ дво́е-то, уже́ всё равно́ ка́к бы они́ э́то… не э́то…