ЗФ: Да девчонки, постарше бы вам рассказали, а я не интересовалась. Леса-то все я убегала здесь. Я в лесу выросла, в деревне. У нас папа больно любил лес. Вот какой лес вот, вот он нас ведет, не видать ничего, в лесу только кружочек неба, вот какой лес был, плотный и высокий. Он нас учил ориентироваться в лесу, чтобы мы не плутались.
С: И что надо делать, чтобы не заплутать?
ЗФ: Чтобы не заплутать, он по-своему нас обучал. Раньше я не понимала, где на дереве в одной стороне больше сучков, на другой меньше, где север, где юг, вот. И мы ориентировались по всему. Солнышко зайдет, он сразу показывает, по солнышку так ориентируйся, мы пришли все, <нрзб>, выходить дружно вот на этом. Он нас очень любил, отец. В лесу выросли. Жили эти, ягоды носили, продавали, вот. Я в лесу здесь каждый куст знала, когда приехала сюда. А ландеховские не больно деревенских-то любили, но я, конечно, ни на никого обиды не держу. Вот тут соседка у меня была и говорит: «Деревенские курехи наехали и носятся по лесам».
С: Деревенские кто?
ЗФ: Курехи.
С: Курехи? А что это?
ЗФ: Не знаю, не знаю, даже сама не знает этого слова. И носятся, говорит, по лесам. А ландеховские здесь лес не любили, народ считался интеллигентным. <…> Они в лес не ходили, им не нравилось. Мы, как приехали, мы по лесам. Я ходила, все до куста, все до дерева, все леса, где только я не была, не знаю, на какие километра. <…> Нина Михайловна была, медсестрой работала. «Теть Нин, пойдем по ягоды, по клюкву», <а она отвечает>: «Ну, пойдем. Мы втроем собираемся, пойдем». Взяла мою бутылку воды, попить-то, жарко летом, и оставила у куста: «У кустика в тени поставлю». Ходила, везде ходила-ходила, набрали, я ее и вывела, не один километр! Я ее вывела к этой бутылке, вот она как рассмеялась, говорит: «Ты нас везде водила и вывела к этой бутылке!». Я ориентируюсь в лесу очень хорошо.