[Ранее говорила, что повитухами могли быть женщинами, которые умели шептать детей. См. IIa-10 а, б] Вот Мари́я Алексе́евна [ЯМА], кста́ти, она́ сказа́ла, что её ба́бушка зна́ла тра́вы? [Соб.: Нет, не говорила.] Вот э́то… её ба́бушка, моя́ праба́бушка, вот от неё я и поняла́, что… э́то должно́, наъ\рно, всё-таки по насле́дству, по крови́ переда́сться. Она́ про́бовала меня́ учи́ть, и в лес мы ходи́ли, и поля́... на поля́, луга́ и собира́ли тра́вы. Но почему́-то… я тода́, наъ\рно, ма́ленькая, мне э́то бы́ло неинтере́сно, а сейча́с жале́ю, коне́чно об э́том. Я по́мню, что ле́том я о́чень заболе́ла, была́ анги́на, и она́ сказа́ла, гъри́т, она́ всегда́ меня не А́ллой зва́ла, а Галчо́нок, гъри́т: «Галчо́нок, я щас бу́ду тебя́ лечи́ть», достаёт она́... она́ же под мост… счита́ется, и ба́ночку, и там… я не зна́ю… что́-то тако́е то́лстое, бе́лое на тот моме́нт как таки́е… червяки́ таки́е ужа́сные. И я сказа́ла: «Меня́ не на́до лечи́ть, у меня́ ничего́ не боли́т», и када́ она́ откры́ла э́ту ба́ночку, мне бы́ло… ста́ло интере́сно, что за́пах был цвету́щих я́блонь. Тогда́ я не зна́ла, я то́лько-то́лько, пото́м она́... када́ начала́ ста́лкиваться э́то, что э́то бы́ло. А э́то бы́ли вот и́менно личи́нки каки́х-то э́тих, личи́нки. И что… я до сих пор анги́ной не боле́ю, э́то раз. Тра́вы она́ зна́ла, то́же пыта́лась меня́ учи́ть, тра́вами тож. Вот у неё бы́ло что́-то… ну хотя́... И дожила́ она́ до ста пяти́ лет, как раз на моё день рожде́ния, пя́того ма́рта у меня́ день рожже́ния, и до ста пяти́ лет, и пя́того мар\та умерла́. Ну она́ пыта́лась со мной, но я говорю́, что я… боя́лась э́того. [Эти личинки съесть надо было?] Нет, там вот и́менно они́ насто́яны бы́ли на самого́н, ну, факт то, что э́то го́рько, но за́пах был вку́сный, и плюс, вот э́то зре́лище бы́ло отврати́тельное, и мне бы… вот э́тот за́пах… э́то бы́ло чего́-то, э́то зна́чит, где́-то находи́ли они́, а мне э́то бы́ло неинтере́сно, я зна́ю, что до сих пор я анги́ной не боле́ю, и вся́ки вот э́ти вот тра́вы. [Травы в како́е-то определе́нное время собирала?] Да, вот э́то я то́чно по́мню, я ма́ленькая, почему́ по́мню, потому́ что у нас в селе́, э́то в Сураже́ [город в Брянской обл., где родилась ТАМ], мы отту́да, и мы туда́ е́здили, мы када́ здесь жили́, мы туда́ е́здили. Вот э́то… пра́здник Ива́на Купа́ла, меня́ де́ти взяли́, гъвъря́т: «Сего́дня ве́чером мы идём на огоро́ды». Во-пе́рвых, я прие́хала, ну, к свое́й ба́бушке, гърю́: «А что мы бу́дем де́лать?» Она́ гъри́т: «Мы бу́дем всё срыва́ть, что на огоро́де, и сажа́ть на доро́гу пе́ред э́тим до́мом» Мне бы́ло так интере́сно, и что интере́сно, что лю́ди к э́тому привы́кли, э́то что́-то означа́ло, и када́ мы э́то всю ночь… када́ ты не ви́дишь, берёшь э́ту свеклу́ сажа́ешь, морко́вь, и всё ну́жно на э… на э́той доро́ге напро́тив э́тих о́кон. [Своего дома?] Неет, ты идёшь к чужи́м лю́дям на огоро́д, э́то срыва́шь, пе́ред их до́мом, ты са́дишь пе́ред о́кнами на доро́ге. И вот они́ у́тром должны́, э́то в ночь на Ива́на Купа́лы, вот почему́-то я костёр не по́мню, а вот… мы ма́ленькие бы́ли, мо́жет, э́то где́-то взро́слы бы́ли, а мы бы́ли ма́ленькие, наъ\рно, лет де́сять, мы занима́лись э́тим. [Зачем так делали?] А… а э́то… я так поняла́, вот е́сли с их огоро́да и напро́тих их, что́бы э́то постоя́нно был урожа́й, всё. И плюс, ну, наъ\рно, ж како́е-то идёт освяще́ние, но мне понра́вилось, что нау́тро взро́слые э́то ви́дели, ни у кого́ ни зло́бы, и они́ э́то принима́ли, да, э́то како́й-то у них был э́тот… [Потом это выкапывали и обратно на огород?] Ну, они́ выка́пывали, они́ забира́ли с доро́ги, ну э́то, получа́ется, уже́ дава́лось хозя́йству, вот уже́ всё, корми́лось э́то уже́ хозя́йство э́тим. Скоре́е всего́ вот э́то, вот э́то меня́... интере́сно бы́ло. Я да́же не зна́ла, что э́то пра́здник был Ива́на Купа́ла, они́ гъвъря́т: «Вот сего́дня но́чью у нас на́до э́то сде́лать». Ну, пойдёмте де́лать. А интере́сно вот, коне́чно. [А они не приговаривали ничего?] Дети? Нет, я по́мню то́лько, что э́то должно́ быть вот [показывает рукой на дорогу перед окнами своего дома], напро́тив о́кон. Всё, вот что… [Это именно дети делали?] И́менно де́ти. И вот… и́менно де́ти, кото́рые де́сять лет, вот таки́е, наве́рно, скоре́е всего́. А вот чтоб костёр… мо́жет э́то взро́слые где́-то де́лали, ну де́ти вот э́то во. Э́то вот мне запо́мнилось. [Травы тоже на Ивана Купалу собирали?] На Ива́на Купа́ла вот и ба́бушка, вот э́то я то́чно зна́ю, что и́менно… она́ не но́чью, потому́ что она́ э́то… а у́тро́м ра́но, ра́но, по росе́, а но́чью мы не э́то… Вот она́ по росе́, гъри́т: «Всё, Галчо́нок, пойдём». Ну, и пойдём. И она́ вот э́ти тра́вы брала́, ну, ты зна́ешь, что… я бы сказа́ла, вот что́-то она́ постоя́нно что́-то говори́ла. Она́ берёт вот э́тот пучо́к, завяза́ла, и не́ было так, что она́ о́чень мно́го набира́ла, она́ вот пучо́к таки́х, пучо́к таки́х, завя́зывала, что́-то говори́ла и… свя́зывала то́же вот так [показывает, что связывала маленькими вениками], соединя́ла. И там получа́ется, что… интере́сно, разнотра́вье, ну ка́к-то… да́же интере́сно бы́ло, что она́ их соединя́ла. А пото́м приходи́ли мы в дом, и она́ над пе́чкой ве́шала, вот над э́тим, всё, э́то уже́ висе́ло над пе́чкой. Ну, она́ и мне пыта́лась расска́зывать, вот э́то чабре́ц, вот э́то от того́, э́то от э́того, но э́то бы́ло и́менно ра́но у́тром… и босико́м. [Соб.: Ого!] Да. Она́ босиком\, и плюс, мне ну́жно бы́ло босико́м. [Рвали с открытыми глазами или закрывали?] Нет, мы с откры́тыми, она́ пыта́лась мне да́же расска́зывать, что э́то за трава́, от чего́, но э́то для меня́ бы́ло до́лго, и я хоте́ла спать. Я хоте́ла спать, и мне так э́то бы́ло, что ну́жно босико́м, роса́ холо́дная, а ну́жно бы́ло э́то… ну почему́-то, вот хотя́ у меня́ сестра́, она́ почему́-то вот ка́к-то со мной. Вот сейча́с я э́то вспомина́ю, да, я ду́маю, вот на́до вот… не́ было интере́са, что э́то, как э́то, хотя́... [Сколько она должна была сушиться, прежде чем ее можно было настаивать?] Нет, э́то уже́ она́ как пове́сила, э́то получа́ется так: кто пришёл, у кого́ что боли́т, она́ берёт, вот, завари́те э́то. Я да́же удивля́юсь, обы́чно Алексе́вна должна́ бо́льше была́... про неё, она́ же её расти́ла. Она́ её расти́ла… получа́ется, мать при ро́дах умерла́, а вот э́то… [Соб.: Она говорила.] Да, и она́ её расти́ла, коне́чно, э́то жёстким ме́тодом, жёстким таки́м… там… Во́-пе́рвых, она́ не признава́ла лека́рства… никаки́х, кро́ме аскорби́новой кислоты́, всё, вот э́то, что она́ признава́ла. А так, всё тра́вы. Да́же вот э́тот, када́ она́ прие́хала к нам жить, у неё боли́т голова́, вот э́то я по́мню то́чно, она берёт, в гру́бку кра́сный кирпи́ч накаля́ет, ло́жит тря́почку и э́тот кирпи́ч, и она́ лежи́т с э́тим кирпичо́м. И када́ я спра́шивала, гърю́: «Ба́бушка, ну а что э́то?», она́ гъри́т: «У меня́ не бу́дет боле́ть голова́», у неё не боле́ла голова́. А я не́которое про́бовала, вот… я про́бовала на так\их проду́ктах, вот она́ де́лала… ма́сло они́ взбива́ли же ра́ньше сли́вочное, и у них всегда́ в э́тих… в таки́х каду́шечках бы́ло. Е́сли начина́ется просту́да, она́ сра́зу момента́льно ма́зала здесь [показывает на крылья носа], здесь [показывает под носом], и всё, и… сади́лась вот так [показывает, что опускала голову между ног], наклоня́лась и сиде́ла, чтоб э́то всё ка́пало. И что ты ду́маешь, да, э́то ну́жно вы́держать, но на второ́й день ты вобще́ как бу́дто не боле́л, и у тя не́ту боле́зни э́той продолжи́тельной. Вот э́то я де́лаю до сих пор, я вспомина́ю, но я им\енно… то бы́ло дома́шнее ма́сло, а э́то сли́вочное, вот мне интере́сно с… бы́ло, помо́жет оно́, да, помога́ет. [Это над горячим сидеть так?] Нет. [Просто наклониться?] Про́сто наклони́ться, и всё, но э́то оо\чень, э́то час э́то то́чно, э́то ну́жно… Но на у́тро ты про́сто огу́рчик, у тя ни боле́зней никаки́х нет, у тя не́ту да́льше боле́зни. Я зна́ю, что мы табле́тки никада́ не пи́ли. Кали́на э́то всегда́ бы́ло, кали́на насто́яна э́то всегда́, вот мы да́же с му́жем неда́вно вспо́мнили э́то, по́сле ба́ни кали́на, и постоя́нно… трёхлитро́вая ба́ночка, кали́на насто́янная, постоя́нно води́чку добавля́ешь, отпива́ешь э́то, вот э́то… у нас бы́ло. Вот почему́-то ещё соля́ркой она́ о́чень протира́ла во́лосы, соля́ркой, в те времена́ по́мните, что в тра́ктор соля́рку, и она́ постоя́нно протира́ла и заплета́ла в коси́чки, я и спра́шивала, для чего́ э́то. Ре́дко мы́ла во́лосы… соля́ркой, ну, коне́чно, э́то… вот моя́ мать [ЯМА], она́ ж с му́жем жила́, с о́тчимом, э́то, коне́чно, бы́ло для него́ тяжелова́то, э́тот за́пах. Ну, вот э́то она́ постоя́нно гъри́ла: «Не бу́дет боле́ть голова́». Я да́же… [Она соляркой помоет и ляжет спать так, или?..] Она́ мы́ла, пото́м она́ их заплета́ет, две коси́чки, пото́м ей ну́жно ка́к-то вот так за… э́то [показывает, что косы нужно было уложить вокруг головы], чтоб здесь [чуть выше лба] они́ бы́ли вот так вот… и че́пчик. Всё, тако́й специа́льный че́пчик у неё был, но… зимо́й она́ ить носи́ла у нас кожу́х, зимо́й э́то ж она́ [?] кожу́х, и босико́м. И вот я те говорю́, что мно́го она́, мно́го зна́ла, а мне неинтере́сно почему́-то бы́ло, потому́ что я хоте́ла гуля́ть, а она́... про́бовала что́-то со мной де́лать, ка́к-то объясня́ть, что э́то, а вот сейча́с я жале́ю, коне́чно. Ну, не́которые ве́щи я… [Этот чепчик сколько носить надо было?] Она́ всё вре́мя носи́ла. [С соляркой?] Да, она́ носи́ла, пото́м в ба́не в там помо́ет, пото́м опя́ть э́ту процеду́ру де́лает, но почему́ и́менно она́ вы́брала соля́рку, мо́жет, в те времена́ ка́к-то что… бы́ло… что у них, това́рищи? Кероси́н? [Соб.: Угу.] А уже́ ка́к-то кероси́на не́ было, и она́, я так поняла́, она́ всегда́ э́то де́лала, и гъвъри́т: «Не бу́дет боле́ть голова́». И во́лосы, я пото́м сказа́ла, не таки́е у ней бы́ли [смеется], таки́е пы́шные, ли что, не ре́дкие, и вот она́ э́то всегда́ де́лала. […] Вот э́то.