МГИ: А вот у меня брат был Виктор, который в Коврове стучали в окошко-то, за ним одна там бегала. А он не это, и она ему вот сделала... Это мужик, наверное, сделал, её муж... Нина-то тоже ездила Муром, с Коврова-то. Она говорит: «Я приехала к бабушке-то когда, я, говорит, еще ногу-то одну занесла только в комнату, а она говорит: «Банку-то привезла ли с собой?» Бабка-то. Она говорит: «Да, привезла». — «А соли? Мелкой, как пыль...»». Она ей дала воды, там, своего чего-то еще, Нина-то его тоже также умывала, поила... Всё этой водой сделала. «А на второй раз в год я, говорит, прихожу, тоже ногу так через порог-от, а она и говорит мне: «Дрищет?» Я говорю: «Дрищет». — «А ты глядела, чем?» — «Нет». — «Погляди». Я, говорит, домой когда, говорит, приехала, а его понос нёс». Вот знаешь, когда лягушки плавают, у них такая тина, да.
С. Такая зеленая...
МГИ. Вот такая вот, говорит, он и дристал такой тиной. Ну, бабка-то вторую бутылку, эту банку дала, всё-всё-всё. Потом она ещё, Нина, в третий раз съездила. Всё, он стал работать ходить, а то она ему всё скорую вызывала. Кричит, ему плохо. Вот. И, говорит, иду я в магазин, Виктор дверь-то, говорит, открываю, а мужик-то этой бабы идёт оттуда. Говорит, так остолбенел он, как лошадь, когда её напугают. Говорит: «А ты живой!» — «Я, говорит, живой». Вот так вот. А было сделано на смерть. Вот так вот.
С. Кошмар.
МГИ. Мужик-то, говорит, выдал себя, что он всё делал-то, чтобы она не бегала. Чтобы не было Витьки, и не было. Вот так вот. «А ты, — говорит, —живой». — «Да, — говорит, —живой».
С. А почему как от лягушек эта тина была? Там лягушки что ли...
МГИ. В нём там было, в тот уже вот, творилось-то это всё. Потому что это же наколдовано было, и все.