[Кладут ли в гроб какую-нибудь траву?] Нет. Ра́ньше про́сто набива́ли поду́шки всё се́ном. [Сеном?] Да, про́сто набива́ли, и то я ду́мала, э́то для чего́? Э́то чи́сто и́з-за того́, что так… Во-пе́рвых, наве́рное – я вот э́то то́чно по́мню, ребёнком я вообще́ э́того боя́лася, вот э́тих вот… поко́йников, что вот и́менно набива́ли се́ном э́тим и ложи́ли пос… Вот, всегда́ э́то бы́ло. Мо́жет, из\-за того́, что эконо́мия, мо́жет, я не зна́ю… ка́к-то. [Уже сухим сеном?] Да, сухи́м. И мя́гким, что оно́ да́же и не ви́дно, что э́то се́но. […] [Что клали в гроб, кроме подушки?] [Вздыхает.] Мне ка́жется, там сам\ое гла́вное – э́то бы́ло, что́бы… све́чка э́та была́ – всё. В те времена́ – све́чечка, всё, бо́льше тако́го ничего́. Э́то вот сейча́с, я смотрю́, о́чень всего́, а тада́ све́чка – са́мое гла́вное. [Куда её клали? В руки?] В ру́ки, да. Что в рука́х – всё вот э́то бы́ло; не́ было тако́го, что вот так вот осо́бо… [Это была просто церковная свеча?] Да, церко́вная свеча́ и́ли вот э́то вот… [А какой-нибудь иконки не клали?] Ну, вот я ка… наско́лько вот тада́ поменя́лось – сейча́с кладу́т, тада́ нет. [Здесь кладут?] Да, здесь кладу́т, и они…\ то́же разделя́ются: кладу́т те ико́нки, наприме́р, мужски́е – же́нские. Получа́ется… же́нская ж ико́на – э́то, я ви́дела, вот, Ма́терь Бо́жья, а мужска́я – э́то там уже́ эт… Что и несу́т да́же зд… ико́ну: же́нская, е́сли же́нщина умерла́, мужска́я, е́сли мужч\ина. Но дохо́дишь ты с ико́ной до кла́дбища и пото́м же ты идёшь наза́д, её возвраща́ешь. [Откуда берут эту икону?] Из до́ма. [Где покойник?] [Утвердительно кивает.] [Женщине Богородицу, а мужчине кого?] Ну, у них э́то Иису́с, и́ли вот э́тот… Нико́ла, как его́? Ну скажи́те вы мне… [Николай?] Да, Уго́дник. [Несли что-нибудь, кроме иконы?] Ну, хлеб – э́то обяза́тельно… [Хлеб?] Хлеб – э́то обяза́тельно, хлеб – э́то… Поко́йник лежи́т, там, два дня, три дня, и во́зле его́ изголо́вья… э́то вот гроб, там же с… сто́лик, ико́ны, и там стои́т хлеб, кото́рый постоя́нно све́чка гори́т. Она́ гори́т вот ско́ко он лежи́т. Пото́м э́тот хлеб несу́т на кла́дбище, и, когда́ поко́йника похорони́ли, лю́ди подхо́дят, им отла́мывают э́ти кусо́чки хле́ба, они́ иду́т к свои́м ро́дственникам и кладу́т э́тот хлеб. Счита́ется, что… Я в э́то вот ве́рю, и… и… что, счита́ется, автомати́чески они́ бы́стро получа́ют вот э́то угоще́ние, ду́ши. [Куда кладут к родственникам?] Ну, на… [На стол?] Нет, и́менно на моги́лку. [Соб.: К своим родственникам.] Да, к свои́м ро́дственникам, э́то получа́ется, что э́то… Вот, они́ автомати́чески получа́ют угоще́ние от э́того. Они́ ж его́ встреча́ют, счита́ется, а он их угоща́ет, что и́менно вот э́тот хлеб… И да́же вы зна́ете, что я скажу́ по секре́ту? Э́то секре́т тако́й, что я почему́… Я о́чень ве́рю в э́то в ка́к-то э́то… По снам, по всем… э́тим… Я пришла́, у нас вот в э́том кафете́рии, вот вы ви́дели на бугре́, така́я по́лная же́нщина – у неё мать неда́вно умерла́, и прихо́дит она́… Я прихожу́, она́ мне расска́зывает, говори́т: «Алл, вот мне сни́тся мать, а уже со́рок дней прошло́. И она́ постоя́нно чего́-то зли́тся и чего́-то она́ на меня́, вот, постоя́нно зло́бно смо́трит». Я говорю́: «Слу́шай, пе́рвый при́знак, е́сли сня́тся тебе́ э́то – э́то зна́чит, ты что́-то не то сде́лала. А что ты могла́ не то?» И она́ на́чала вспомина́ть, она́ говори́т: «У нас у́мер мужчи́на». А её ма́ть-то после́дней умира́ла, и получа́ется, она́ должна́ была́ хлеб нести́. Её мать после́дней умира́ла, а во э́тот мужчи́на, он как… без… без… не́ было ро́дственникоў, и получа́лось, он пролежа́л, его́ так уже́ там похорони́ли и не соблю…ди́ли вот э́ти во тради́ции. Она́ должна́ была́ взять хлеб, отнести́ на кла́дбище, када́ его́ несли́, и разда́ть, потому́ что её мать была́ после́дняя, а он её, как уже́, счита́ется, уже́ смени… сме́нит. А ей нихто́ не сказа́л вообще́, и она́ э́того не сде́лала. И она́ говори́т: «Я не могу́, она́ мне сни́тся ка́ждый день, что мне де́лать?» И када́ она́ мне сказа́ла, я говорю́: «Вот по… поэ́тому она́ встре́тила, а ты без хле́ба. И получа́ется вот, в оби́де». «А что де́лать?» Я гърю́: «Тепе́рь то́лько идти́ брать э́тот хлеб… ну, не хлеб, а гости́нцы вообще́, на моги́лу идти́ ложи́ть э́тому мужчи́не и пото́м уже́ свое́й ма́тери – то́лько так… мо́жно». Поэ́тому хлеб – э́то обяза́тельно. [Хлеб сами пекли?] Нет, э́то всё… с… купля́е… купля́ют… сейча́с купля́ют, тада́ пекли́, да. Но факт то, что э́тот хлеб до́лжен с… три дня вот поко́йник лежи́т, и све́чки постоя́нно они́… в хлеб торка́ют, и они́ постоя́нно освеща́ют э́ти све́чки вот. Вот почему́ освещ… [Свечи в хлеб втыкают?] Да. И она́ гори́т, пото́м опя́ть, опя́ть – и вот ско́ко э́то… И уже́, када́ поко́йника выно́сят, тада́ хлеб. [Солью не посыпали?] Да, да, да, посыпа́ли со́лью то́же. [В какой-то форме посыпали?] Ну, там все… идёт, что крест до́лжен быть. [Крест?] Да. Там идёт э́то, что крест и всё – вот сы́пешь вот – всё идёт кресто́м, перекре́щенное – э́то и́менно с поко́йниками. [Носят ли в других случаях гостинцы на могилы?] Ну, э́то да, поми́мо хле́ба, д… гости́нцы должны́ быть… конфе́ты. И вот ещё я по́мню: када́ мы пошли́ с ба́бушкой… Получи́лось так, что у нас у́мел… у́мер ребёнок… на на́шей у́лице. Она́ и сказа́ла: «Алла, пойдём, там… Га́лка, пойдём и э́то…» А я вообще́… Он шко́льник был, но я боя́лась э́того – она меня́ всё равно́ повела́. Она́ повела́, мо́жет, и́з-за того́, чтобы… чтоб я не боя́лась. И када́ мы пришли́, у него́ бы́ли приоткры́ты глаза́. А она́ так зашла́ с поро́гу – всё-таки ж во́зраст – она́ и говори́т: «ОО, пригля́дывает себе́ кого́-то» – она́ про себя́. И берёт, и́щет в карма́не… […] Берёт, и́щет в карма́не вот и́менно пять – вот тогда́ пять копе́ек э́то – и ло́жит ему́ на глаза́ вот э́ти вот… А я и спроси́ла: «Ба́бушка…» […] И она́ ложи́ла, а я када́ спроси́ла, она́ сказа́ла, что… чтоб никого́ не забра́л ребёнок. [На глаза?] Да. Шоб ребёнок… Потому́ что он себе́ уже́ присма́тривает. [А так когда нужно класть монеты и прикрывать глаза? Сразу?] Ну, э́то ж всегда́ так де́лают, сра́зу. Ну, про́сто что… не́которых ви́дишь – ну, э́то то́же, това́рищи, я скажу́ вам, что э́то не зря в наро́де. Да, бы́стро умира́л челове́к до сорока́ дней, е́сли глаза́ не прикрыва́лись – до сорока́ дней. Э́тому ещё со́рок дней нет – ну как, не э́то, а уже́ челове́к умира́л – э́то про́сто… Э́то я то́чно по́мню из наблюде́ний, что э́то до сих пор существу́ет. [Кому-то глаза не прикрыли, и через сорок дней еще один покойник?] Э́то он се… не че́рез со́рок – до, до сорока́ дней – вот в чём де́ло, что до сорока́. А счита́ется, е́сли он себе́ до сорока́ дней… то умира́ет ещё бы́стро челове́к како́й-то, вот вот э́то вот всегда́ боя́лися, вот э́то вот. И до сих пор смо́трят. И смот… Конфе́ты обяза́тельно должны́ быть, обяза́тельно, кро́ме хле́ба, должны́ быть конфе́ты. И даю́тся ещё конфе́ты. Э́то… [Куда их кладут?] Э́то всё на моги́лку: прихо́дишь к свои́м ро́дственникам… ты про́сто зна́ешь, что автомати́чески э́то вот гости́нец – им сейча́с вот. Ты пришла́, положи́ла – всё. [У креста или где?] Нет, у креста́. И ещё вот я вспо́мнила: э́то уже́ ба́бушка. А э́того ребёнка хорони́ли, она́ грит: «Ты должна́ отнести́, – ну, вот, вено́чки, – ты должна́ нести́». Я говорю́: «Заче́м мне, ба́бушка, нести́, я не хочу́ вообще́!» «Нет, ты бу́дешь нести́». Када́ я ста́ла… а он же пионе́р был, и мы бы́ли пионе́рами – то… плато́чки э́ти завя́зывают. Завя́зывают: ты несёшь вено́чек – те завя́зывают плато́чек. Я ра́ньше ду́мала, что́бы э́то уже́ ка́к-то отлича… запо́мнить тех люде́й, кото́рые там помога́ли, а пото́м их приглаша́ют на со́рок дней – я ду́мала так. А ба́бушка мне тада́, када́ мы пришли́ домо́й… Я гърю́: «Ба́бушка, а что мне с э́тим плато́чком?» «А береги́. Боли́т голова́ – протёрла, что́-то э́то, просты́ла – во так вот протира́йся. Береги́ э́тот плато́к всегда́, потому́ что он ушёл, и он бу́эт боле́зь туда́ забира́ть». Вот э́то… я то́чно по́мню. Вот почему́ она́ меня́ посла́ла э́тот вено́к нести́... ребёнком. Чи́сто и́з-за э́того плато́чка. [Кто раздаёт платки?] И́менно с э́того до́ма, хто у́мер. [Его вяжут на руку?] Да, вот э… Ро́дственники, они́ повя́зывают, но я ду́мала, э́то для того́, что́бы… Тада́ же, вот, ка́к-то ро́дственники… ну как, они́ ж в своём в э́том, что́бы их запо́мнить, э́тих люде́й… Нет. Ока́зывается, она́ говори́ла, э́то от боле́зней – и до сих пор, е́сли мы хо́дим, то лю́ди у́мные, они́ стара́ются… везти́ венки́, чтоб получи́ть э́тот плато́к. Други́е вот ка́к-то же э́то, а э́ти д… ну, кото́рые лю́ди зна́ют – они́ всегда́ иду́т, что́бы нести́ и́з-за э́того плато́чка – вот э́то то́же… Э́то вот наве́рно же…