[В дни, когда посещают кладбище, не готовят особых блюд?] Ну, посеща́ют кла́дбище у нас то́ко на Ра́дуницу, так. И я счита́ю, е́сли бы э́то вообще́… да, мы б не вы́рвалися к свои́м ро́дственникам, мы всегда́ за́няты, всегда́. И вот, пе́ред Ра́дуницей мы должны́ убра́ть. Хорошо́ убира́ется… жела́тельно… ну, не́которые по́сле Па́ски, вот прохо́дит три дня – начина́ют убира́ться, потому́ что че́рез девять дней… [На могилке убираться?] Да, убира́ться на моги́лке, меня́ть там цветы́, выбра́сывать, что́-то меня́ть, полоте́нца перевя́зывать, у кого́ кресты́, у кого́… Ви́дишь, тут да́же не́которые лю́ди де́лают па́мятник, и всё равно́ крест оставля́ют. [Если ставят памятник, крест убирают?] Ну, убира́ют крест, да. Уже́ ж па́мятник, и крэ… крест убира́ют. А, е́сли так, то я счита́ю, что крест – он до́лжен быть. Почему́? Потому́, что да́же вот, возьми́те, поко́йника када́ кладу́т, его́ ж кладу́т и́менно… Мы ду́маем, где па́мятник, тут голова́ у нас, ка́жется. На са́мом де́ле там но́ги. И вот, что он всё вре́мя до́лжен ви́деть крест, а не вот э́ту плиту́. Поэ́тому я счита́ю, что крест, вот, кто оставля́ет эт… э́то… э́то пра́вильно, э́то ве́рно. А… вот и́менно, что… на крест – полоте́нце, что́бы уже́ бы́ло. [Зачем полотенце?] Полоте́нце вседа́ ж… крест, он не до́лжен быть ты вот… э́то то же са́мое, что ико́ны. Они́ ж не должны́ без украше́ний быть. Они́ должны́ покры́ты – так и крест, он до́лжен быть покры́т. Э́то всегда́. Та́к же, как и у нас голова́ должна́ покры́та. Э́то счита́ется, вот э́то вот всё хоро́шее бу́эт при нас, оно́ не бу́дет уходи́ть. Почему́? Вот… за́мужем ты должна́ в платке́ ходи́ть – э́то вот ба́бушка всё вре́мя говори́ла. Вот, она́ че́пчик носи́ла – э́то, наве́рно, скоре́й всего́, уже́ да́льше идёт во́зраст. Ты уже́ не плато́к но́сишь, а че́пчик. А до э́того же косы́нка, как они́ называ́ли, ко… там, плато́к – всё. И гът: «Ты должна́ с покры́той голово́й, что́бы у тебе́ бы́ло сча́стье, чтоб ты… ну, не уходи́ло от тебе́ э́то». Та́к же ико́ны покры́ть – ну, покрыва́ют, крест то́же покры́т – не должно́ э́то го́лым быть. [Были ли люди, которых хоронили без креста?] [Вздыхает.] Ой, в те времена́, вот че́стно, самоуби́йцам нет… не хорони́ли в… на кла́дбище. Они́… они́ без креста́ и во́зле кла́дбища, э́то я по́мню ребёнком. Почему́? Потому́, что, када́ я к ба́бушке… к праба́бушке приезжа́ла, я не понима́ла, как э́то так, вот кла́дбище, кресты́ и что́-то… каки́е-то вот э́ти… ну как… моги́льные вот э́ти вот гробни́чки и без кресто́в. А э́то самоуби́йцы. [По краю, да?] Да, они́ не вхо́жи бы́ли в э́то, э́то бы́ло, да. [Им не ставили столбики вместо крестов?] [Отрицательно мычит.] Там не сто́лбики, про́сто вот э́то, что… ви́дно, что тут похоро́нен и что ты бу́эшь э́то… но без э́того. Поэ́тому… э́то я то́же с э́тим столкну́лась, бы́ло интере́сно, почему́ так. [Утопленникам ставят крест?] Про уто́пленников, наборо́т, уто́пленникам крест ста́вят и… и ещё… Тро́ица. Э́то для уто́пленников пра́здник. Е́сли ты на Тро́ицу – э́то то́же ба́бушка говори́ла, вот… получа́ется так, что у те ро́дственник у́мер траги́чески, утону́л. Ты идёшь в це́рьков, ста́вишь ему́ све́чку – автомати́чески… ну как, они́ ж прохо́дят э́ти ле́стницы, э́то счита́ется вот, до Бо́га дойти́, ну́жно определённое… ле́стницы пройти́. [Как это?] Ну, счита́ется так у них… у пове́рье, что челове́к, кото́рый у… утопи́лся, так. Ты ему́ мо́жешь помо́чь, потому́ что, е́сли челове́к свое́й сме́ртью, он ка́к-то бли́же к Бо́гу сра́зу. А э́тим ну́жно пройти́ ступе́ни. И ты на Тро́ицу ста́вишь све́чку за упоко́й – они́ автомати́чески де́сять ступе́ней прохо́дят в э́тот день. [Вообще сколько ступеней до Бога?] Я не зна́ю, но э́то вот так я слы́шала от ба́бушки, что вот на́до так помо́чь… поко́йнику. Вот почему́ на Тро́ицу у них бы́ло… Ма́ло того́, что… ну, они́ же… де́лали… освяща́ли дом с по́мощью э́тих трав, всё, и помога́ли поко́йникам, и́менно вот э́тим уто́пленникам, что… Она́ говори́ла: «Помо́чь». Вот и́менно помо́чь, а помо́чь, пойти́ в це́рьковь, слу́жбу вы́стоять, поста́вить све́чку за упоко́й и им помо́чь. И… и то́ко счита́лся раз в год – э́то на Тро́ицу – ты помо… помо́жешь им де́сять пройти́ ступе́ней, почему́-то так она́ говори́ла. Де́сять ступе́ней пройти́. Хотя́ интере́сно – то́же вопро́с, а скоко́ их там, ступе́ней. [Не хоронили ли по-особому тех, про кого знали, что они колдовали?] Ой, у нас да́же тут бы́ло. У нас бы́ла же́нщина – вот, вы ж ви́дели моле́бенный дом. [Соб.: Мы мимо проходили.] Ну вот, к офиц… [Соб.: Рассматривали.] Вот э́тот до́мик, он про́сто стои́т, дом. И вот там… жила́ семья́, у них была́ же… ну, ба́бушка. А с э́той девчо́нкой – там две девчо́нки – мы… я учи́лась в кла́ссе. И мне постоя́нно говори́ли, что вот она́, э́та ба́бушка, де́лает что́-то. Но када́ я приходи́ла в го́сти, она́ вот постоя́нно вот так вот что́-то смотре́ла, ну а я понима́ла, что да, мне вот чё-то вот не о́чень ить хоте́лось бы, хотя́ она́ не о́чень стра́шная бы́ла э́то… но не хоте́лось мне находи́ться в э́том до́ме. Вро́де бы я приду́, а она́ посмотре́ла… А пото́м… ка́да, я по́мню ребёнком, она́ умерла́… э́то бы́ло, че́стно… Я пе́рвый раз уви́дела, чтоб стог се́на перенёсся с одного́ кра́я к нам во двор, там вот на Комынте́рке [Коминтерновская улица], вот куда́ вы шли, Алексе́евна [ЯМА]… вот захо́дите э́то… вот э́тот дом стои́т – э́то мы там жи́ли. А он двухкварти́рный… А напро́тиў тут ещё дом. И чтоб э́тот стог се́на перенёсся – э́то тако́й был вихрь! И пото́м то́ко я узна́ла, что умира́ла э́та же́нщина. Она́ умира́ла, а её дочь, она́ ж не зна́ла, наве́рно, что ну́жно ка́к-то там потолки́ что́-то, говоря́т. [Что говорят?] Потолки́… убира́ть с потолка́ до́ску, чтоб её душа́ могла́ пройти́. [Какую доску?] На потолке́… ну вот, э́ти до́ски ло́жат. [Какую-то конкретную?] Да… не́т-нет-нет, там ли́шь бы и́менно до́ску э́ту. И вот она́ пло́хо э́то… Но говоря́т, что е́сли ты не зна́ешь, то они́ са́ми ка́к-то на у́лицу. Они… вот умира́ть им пло́хо, они́ стара́ются вы́йти на у́лицу, е́сли нихто́ не зна́ет. А… ну как: не́которые ве́рят, не́которые не ве́рят, но я по́мню, что говори́ли про э́то, про э́ту же́нщину. Там тако́й ве́тер подня́лся, там така́я бу́ря, и вот э́тот стог се́на у сосе́дей – он оказа́лся у нас во дворе́ и́менно в тот моме́нт, када́ я ма́ленькой ещё э́то… И пото́м то́ко… я ходи́ла, ну как, в маази́н, а лю́ди ме́жду собо́й… ба́бки говори́ли: «Вот так вот э́то вот». Дак не могла́, дак э́то хорошо́, что её дочь поняла́, да её в огоро́д, да успоко́илась пого́да, да она́ уже́ там э́то… Что ей на́до бы́ло переда́ть, ну, своё э́то – а у неё, получа́ется, две вну́чки и до́чка – ну и… скоре́й всего́… До́чка, она́ – коммуни… коммуни́ст, ну, она́ в таки́х сфе́рах рабо́тала, она́ не бу́дет в э́то ве́рить, а де́вочки, они́ бы́ли моего́ во́зраста, о́чень ма́ленькие. Да́же е́сли б она́ что́-то и хоте́ла, они́ б не э́того не поняли́. Вот э́то бы́ло, тако́е что… Вот я по́мню таку́ю э́то… Мо́жет, совпаде́ние, мо́жет, что, но… [Она вышла на улицу, и погода начала портиться?] [Не так слышит.] Да. Пого́да вот, и́менно када́ она́ вы́шла на у́лицу, пого́да на́чала тихоми́риться, а так она́, пого́да, и́менно была́, када́ она́ в до́ме была́. [Когда именно в доме?] Да, да. И́менно в тот моме́нт.