[А если в доме уж живет, его можно убивать?] [МЛС:] А его́, как его́, э́то, са́мое… [МНФ:] А вот его́ не уви́дишь. [МЛС:] Ты его́ не уви́дишь. У нас вот, а, э́то, Коль, не тебя́ ли за… уж? [МНФ:] Ну так э́то меня́ в лесу́. [МЛС:] В ле… в лесу́, как он. И у нас вот оди́н де́душка был, вот э́той ба́бки, что, вот, её муж, вот сто лет ей бы́ло два́дцать тре́тьего ию́ня, два́дцать четвёртого ию́ня сто лет бы́ло, то́же её снима́ли на э́том-то, вот и с Ви́кулов… с райо́на приезжа́ли, и всё, э́то са́мое. Он лечи́л от э́того. Тот тебя́ не вы́лечит в больни́це. Покрыва́ешься кра́сными пя́тнами. Он неви́димый. А вот домово́й, у меня́, я, дочи… был… э́то, в Ви́кулово была́ у неё ка́к-то, она́ на… успе́ла, сняла́ на телефо́н. «Ма́ма, – говори́т, – да вста́ну, – говорит, – у́тром, – а Ли́за ма́ленькая бы́ла, – э́то, – говори́т, – да что́ тако́е, – говори́т, – э́то, вста́нем, – говори́т, – и э́то, то слы́шим но́чью: “бряк-бряк” – игру́шки, “бряк-бряк”». И я да́же ви́дела, она́ мне пока́зывала! Да, дев… Он же, домово́й, в ка́ждом до́ме есть. И она́ гово́рит: «Пото́м, – говори́т, – э́то, взяла́, – говори́т, ка́к то́лько узна́ла, – она́ взяла́, говори́т, э́то, пото́м уже́ вста́ла, пря́мо говори́т, – да, да ты, ты чё, – говори́т, – шко́дничаешь, тебе́ чё на́до?». Пото́м возьмёт конфе́тку или́ что, покладёт. На́до что́-то положи́ть. Он не вре́дничает, а в ка́ждом до́ме домово́й есть. Он же охраня́ет. А она́ когда́ сняла́ на телефо́н, я да́же, [восторженно вздыхает, смеется] ну я, вот э́то я, как сейча́с у меня́ в глаза́х. [Соб.: Ничего себе.] Да, ма́ленький тако́й, как э́тот, как вот быва́ют де́ти, с тем… [То есть, его видно?] Да, прям она́ его́ сняла́, она́ как, как она́ его́ пойма́ла, я не зна́ю, она́ мне, она́ мне и показы́вала. [Как он выглядит?] Ну, как тебе́, он, да́же, мо́жет, как челове́чеком, что ли, тако́й же, тако́й, ма́ленький. [Соб.: Ничего себе.] Да. Она́ мне пока́зывала, сейча́с она́ с ним не живёт, а вот сейча́с она́… снима́ет, живёт одна́, с до́черью. Так она́: «Ма́ма, – говори́т, – пря́мо, вот, – говори́т, – ну, – говори́т, – как вот двена́дцать но́чи, – говори́т, – стукото́к, – говори́т, – стои́т, – говори́т, – а э́то, вста́ла, – говори́т, – да что тако́е? – говори́т, – игру́шки э́то, с э́той, с коро́бки». А пото́м уже́ ей подсказа́ли, и она́ уже́ э́тот, куда́-то там в уголо́к, то конфе́тку, то чё, печеню́шку, да, ложи́ла, вот э́того… [А вы кладёте что-нибудь?] Нет, ничё, мы э́тот… да не приходи́лось, е́сли бы, ну, вот когда́ чё услы́шишь чё-то в… когда́ ду́маешь: «Да шо тако́е?», вро́де бы где что́-то бря́кнет, чу́тко же спишь, а, мо́жет быть, и пра́вда, что э́то домово́й шля́ется [смеется], он же в ка́ждом до́ме, ну, ты его́ не уви́дишь. [Что-то говорят, когда слышат, что в доме что-то происходит? Обращаются к домовому?*] Не, да у меня́ вот обы́чно зна́ешь вот как – вот е́сли, ну, обы́чно ба́тюшку, го́ворит… пригла́… э́то вот чё-нибудь, чё-то тако́е вот до́ма есть, быва́ет, когда́ вот чё-то сдаётся, вот э́то, во… ну, жу́ткого-то что, э́то на́до б… ба́тюшку вот приглаша́ть, и э́то ка́к-то опры́скивать углы́, вот э́то вот всё чита́ть, да, вот. [Соб.: Очень интересно, что на телефон получилось заснять.] Да, она́ мне, она́ мне пря́мо показа́ла на телефо́не. [Не говорили, что появление домового к какому-то событию происходит?] Оно́ не то что, ну, оно́ и ничё, ну, плохо́го же ничё не сде́лает э́тот. «Ма́ленький же, тот же, – говори́т, она́ говори́т – ма́ма, ну то́же, – говори́т, – ребёнок». Она́, по-ви́димому, узнава́ла. «То́же, – говори́т, – ребёнок, положи́, – говори́т, – ему́, – чё-то на́до по… на блю́дечко, не так что про́сто на пол положи́ть, а на блю́дечко, и всё, – говори́т, вот положи́ла, – я то́лько не зна́ю, она́ исче́зла, не исче́зла э́та, – она́ грит – а игру́шки успоко́ились. Вот они́ же, предста́… они́ же с бря́калками, э́ти игру́шки же вся́кие, вот э́ти бы́ли, да бренчи́т, да бре… как така́я, а пото́м уже́ она́ э́то, ста́ла: «Да ты что тако́е, что́ тебе́ на́до?». Э́тот, в са́мое, что: «Ты, – говори́т, – чё, – говори́т, – ночь спать? Вот по ноча́м, – говори́т, – вот “бряк-бряк”». А пото́м уже́, вот с… когда́ она́ ста́ла по… ложи́ть, и всё, и ничё не ста́ло. Вот. А домово́й он же у всех есть там. [А откуда он берется?] А кто его́, ну, девчо́нки, кто его́ зна́ет. Э́то на́до у дре́вни… у дре́вних люде́й узнава́ть. То́лько не у нас. […] [Отвлекаются на разговор про кукушку, далее разговор снова возвращается к прежней теме.] [А что домовой может сделать?] Ничё не мо́жет, он бу́дет про́сто ведь игра́ть, ничё не бу́дет он, э́тот домово́й, он, он хозя́инок, по иде́е, счита́ется, он и счита́ется хозяи́ном, ну, домово́й. Он, наоборо́т, охраня́ет всё. А э́то-то он, говорю́, тот же ребёнок, игру́шечки вот, ему́ на́до поигра́ть. Вот как она́ его́, вот как она́ его́ так вы́ловила? Но я его́ ли́чно ви́дела в телефо́не. Она́ мне пока́зывала. «Ма́ма, – говори́т, – смотри́, – говори́т». Как она́ его́? Она́ его́ вы́ловила, ка́к-то в ку́хню он, э́то, в… дак у них в… в пе… в пе́чка, не так что, там, раз – пло́тно, там, за стено́й там ви́дно. Вот, а он же раз – и исче́знет. Вот как она́ поце́лила ка́к-то и всё. Т… телефоны́. [Она видео вам прислала?] Да, она́, я была́ как раз там, я, во, э́тот, она́ мне: «Ма́ма, тебе́, – говори́т, – покажу́». Дак то́же, то́же, сла́ва Богу́, уже́ Ли́зе, вон, в суббо́ту, четы́рнадцать бу́дет, уже́ Ли́за больша́я. Тогда́ Ли́зе бы́ло… они́ уе́хали, ей бы́ло три го́дика, отту́да. Уже́ Ли́зе… [Ничего у домового не спрашивали?] Ну она́ вот, когда́ бренча́ли, дак она́ же разгова́ривает, вслу́х-то говори́т, а он чё, он ничё тебе́ не ска́жет, чё ска́жет? Вот что бренчи́т и бренчи́т. Говори́т: «Вста́ла, – говори́т, – игру́шки, – говори́т, – с э́того, – ну она́ же, ребёнок, ну кла́ли же в коро́бку, с… как же, скла́дывают же э́ти и… убира́ют, – бренчи́т и бренчи́т, и слы́шно, что игру́шки-то бря́кают». Вот она́ вот уже́ вся но́сится: «Да что ты, – говори́т, – ла́зишь здесь, что тебе́, – говори́т, – на́до?». Разгова́ривала с ним, но ей не отвеча́ли. А пото́м, вида́ть, подсказа́ли – положи́ть на́до. И всё, она́ э́тот, конфе́ту вот, пече́нье, ну, тако́е, сла́дкое. [И он успокоился?] Да, и всё. Угости́… на́до угоща́ть, э́то угоща́ешь его́. Вот он и пришёл, мо́жет, ска́жет: «Чё ты меня́, хозя́йка, не угоща́ешь?». [Смеется.] Ну, я так ду́маю. Да, э́то, а тот я прям э́то, она́ мне пока́зывала. Но э́то, коне́чно, е́го, э́тот, нет, э́то, да́же, мне ка́жется, неесте́ственно, что так его́ взять… э́то уже́ ка́к-то так получи́лося, мо́жет быть, он ей показа́лся, что она́ с ним разгова́ривала, вот. И она́ ему, и она́, тем бо́лее, положи́ла ему́, вот, мо́жет быть, кака́я-то, как благода́рность он, вот, что – раз, и вот так, и она́ ка́к-то суме́ла вот она́ т… вот сфотографи́ровать, вот кака́я-то вот так вот получи́лось, что вот, как… как благода́рность, вот, вида́ть, что: «Вот ви́дишь – я пришёл, и ты меня́ угости́ла». Она́, она́ же поговори́ла, что, прям разгова́ривала, говори́т: «Да что же, что тако́е? Ты чё, – говори́т, – опять вою́ешь?». Да, она́ вот так пря́мо говори́т: «вою́ешь». И пото́м, по-ви́димому, сказа́ли: «Ты положи́, – говори́т». Вот. А всё то́лько сла́денькое, и в таре́лочку она́, и всё, по… по… поста́вила в уголо́чек, наве́рно, по-ви́димому, там, где игру́шки, и́ли как. И всё. Вот так. А домово́й ничё плохо́го не сде́лает. Домово́й, наоборо́т, охраня́ет [смеется].