[Как убирают со стола? Можно рукой?] Ну как обы́чно, тепе́рь салфе́тками убира́ем. [А рукой можно было стол вытирать?] А руко́й – у нас ба́бушка не разреша́ла руко́й. [Почему?] А потому́ что э́то – ладо́нь Христа́, нельзя́. Нельзя́ убира… тря́почкой, тря́почкой всегда́. Убира́ли ра́ньше тря́почкой, ну а сейча́с – гу́бки, салфе́тки, да… Вот, а ра́ньше нельзя́. Ба… у нас, я вот с ба́бушкой вы́росла, ба́бушка стро́го. Там кро́шечка – упаси́ Бог на пол уберёшь… упадёт. Руга́лись. [Чего нельзя делать за столом, за что ругали?] За что… Разгова́ривать нельзя́ за столо́м – руга́ли. Что́бы ни одна́ кро́шечка на пол не упа́ла – руга́ли. Ну, а за что бо́льше… [Что будет, если начнешь говорить или смеяться?] Ну так а у нас э́то, тако́го не́ было. Ну, прикри́кнут, нас се́меро там, где за столо́м сиде́ли, и е́ли обы́чно из одно́й ча́шки ра́ньше. Всё из одно́й ча́шки, всё говори́ли, я да́же чита́ла где́-то: «Почему́ ра́ньше стрелки́ бы́ли ме́ткие?» Потому́ что вот он захлебнёт, и несёт, рука́ уже́ у него́ э́то, да, пока́ донесёт до рта́. Э́то сейча́с всё пе́ред… ка́ждому – таре́лочка. А мы в де́тстве из одно́й ча́шки е́ли. [Ели с одной ложки?] У-у ка́ждого своя́! Уж э́то-то – у ка́ждого своя́ была́. [Кто первым начинал есть?] А вот у нас ба́бушка говори́ла, вот, я́йца набью́т, молоко́м разведу́т, и в ру́сскую пе́чь влёгкую вста́вят. Ну, как называ́ли [вспоминает]. Яи́чница, что ли, называ́ли. И вот, она́ подрумя́нится, краси́вая така́я, вот ча́шку э́ту и ста́вят на стол. Пе́рвый, «девчо́нки, не ле́зьте пе́рвые!», что́бы па́рни – пе́рвые, что́б де́вки… де́вка – жена́ краси́вая доста́лась. А ста́рший бра́т жани́лся, у него́, грех, коне́чно суди́ть, жена́ косогла́зая была – о́ба гла́за косы́е, но у второ́го краси́вая жена. А у ста́ршего, ну, у Ми́ши… […] [Если приходил кто-то – нищий или цыган? Им подавали со стола?] У нас, я о́чень хорошо́ по́мню – ещё в ста́ром до́ме – в де́тстве, старичо́к ходи́л, когда́ мы с ба́бушкой жи́ли. И вот, он ся́дет у поро́га там, дом, ведь – пятисте́нник, что бы́ло – ку́хня там ма́ленькая, нас така́я ора́ва, и ба́бушка всегда – обе́даем мы и́ли не обе́даем, но она́ уже зна́ла, что у него… ну, наве́рное, где́-то он жил, вот э́то я не по́мню, она́ всё вре́мя кусо́к хле́ба – ра́ньше ж он кру́глые бу́лки пекли – отреза́ет ему краю́шку там, и́ли что, посо́лит све́рху со́лью, и он тут же съест. Вот э́то я вот прямо с де́тства по́мню. Хорошо́ по́мню. У нас ба́бушка до́брая была. [… – БГИ отвлекается на рассказ о том, как в детстве бабушка всех друзей угощала мёдом. Через некоторое время возвращаемся к теме. Вопрос: Все вместе ели или по-отдельности?] Нет, мы как-то все вме́сте. Уж за́втрак, так за́втрак, обед, так обе́д. У́жин – то́же. Ра́ньше ж де́ти так не спа́ли, как сейча́с по-до́лгу спят. […] Ну, блины́ мы е́ли по-одному́. Нас мно́го, а блины́ мы все́ люби́ли горя́чие, вот, по старшинству́. Снача́ла ста́ршие поедя́т там, па́па пе́рвый, па́рни, пото́м мы. Я до сих пор, я не люблю́ холо́дные блины́, я горя́чие пеку́. Когда́ вста́нут уже́, я тогда́ пеку́, начина́ю печь блины́. [Блины пекли просто так или на праздник?] Не-ет, про́сто, про́сто так. И ватру́шки – ша́нежки мы зва́ли – творо́жные. […] [Что такое шанежки?] Ну вот к… мы «ватру́шки» сейча́с говори́м, а тогда́ – ша́нежки творо́жные.