Ра́нше у на́с вот перахро́сток вот зде́сь называ́ў… лись Буɣо́р, вот ра́нше вот зд\есь перахро́сток, а ра́нше называ́ўся буɣо́р. А чаɣо́ нажива́ўся [назывался] – ранше ɣуля́ли на э́том б… перяхрёстке: оси́новские с ɣармо́шкой прихо́дють с Оси́ноўки, ермако́вские с ɣармо́шкой, у на́с тут в Ялоўке д… две ɣармо́шки. Ста́вют дли́нные скамьи́, и ɣуля́ння – и до са́моɣо утра́ ɣуля́ють: и́ɣры, и бу́бни э́тыя… я́к их называ́ются… Ну ра́ньше «бу́бни» называ́лись, а тепе́рь б… и́ли бараба́ны – не зна́ю – называ́лися ра́нше. Прыхо́дють у таке́й кру́ɣ, пляса́ли, ра́нше пляса́ли па́рами, па́рами вот пляса́ли, а «подино́чке» – э́то одно́й пляса… одна́ пля́ше – подино́чке. Часту́шки поёт, пля́ше, а пото́м к друɣо́й то́пае, друɣу́ю вызыва́е – та́я ужо сади́тся, друɣа́я начина́е пляс э́тый. А ра́нше пляса́ли… Тепе́рь же пля́шуть в… то ва́льс, то тако́е, а ра́нше э́тоɣо не было́ – вот па́рами пляса́ли под ɣармо́шку, во. Бы́ло ра́нше, бы́ло, а пото́м ужо́ е́тыя оси́новские у дом, домо́й ухо́дють, а яло́вские ужо́ с ɣармо́шкой свое́ю компа́ниею провожа́ют до Ермако́ў, вот до Ермакоў провожа́ють, а у́тром домо́й ужо́ возврашша́ются, ужо́ ви́дно. Вот э́то бы́ло – и всё вот на э́том буɣре́ ɣуля́ли: ў Па́ску вот, яе́чки кача́ли, лоточки́ де́лали, лоточки́ – яе́чки кача́ли на Па́ску, на Тро́ицу ɣуля́ли тут – всё на э́том буɣре́, всё и́ɣры таки́е бы́ли, вот. [Как яички качали?] Лоточки́ де́лали. Таке́й лоточо́к сде́лают и по лоточку́. Вот оди́н прока́тя, пото́м друɣе́й. Е́сли ужо́ тэй яе́чко прока́те, да и у то́ɣо яе́чко попаде́, разобье́ яе́чко. Той… тот тода́ па́рэнь отдае́ ему́ це́лое, а би́тое заб… забира́е, вот. Шту́ки три-чаты́ре мужчи́ны кача́ли яе́чки. Во т\ак – лоточо́к быў. [Песни какие-нибудь пели?] Пе́ли пе́сни ра́нешние. [Помните какую-нибудь?] Да я йи́х не зна́ю. П… пе́ли ра́нешние, пе́ли, часту́шки вся́кия пе́ли и дли́нные пе́сни стари́нные. Я… я ужо́ п… де́точка, заб… позабыва́ла ўсё, вот. Дак а шас е́тыя пе́сни и тяпе́рь пяю́т, э́то же шас пяю́ть пе́сни – э́то ж з ра́нешных забра́ли, во. Вот ра́ньше было́: здесь на Буɣре́ стоя́л стоўб, и он и тепе́рь стои́т, и пове́сили ра́диво на я… на сто́ўб. Ба… и ра́диво пе́рвый день заɣоворы́ло, ба́бушки собра́лися, на коле́нцы ста́ли и дава́й Бо́ɣу моли́ться: «Э́то что тако́е? Эт, одна́ко, чорт», – ра́дива же не слыха́ли, ничо́. А так пото́м с няде́лю пройшло́, тут како́е-то ɣуля́нье, объявляе ра́диво: «Начала́ся война». «Война́ начала́ся», – по ра́диву объяви́ли. А мне тогда́ бы́ло сем ле́т, мне, як начала́сь война́. Ну что, собра́лися ба́бушки, молодёжь ешшо́, мушши́ны, ба́бушки ɣово́руть: «А что э́то шшас бу́дё?» А мужчи́ны стоя́т, да ɣово́рут: «А что бу́дё? Во прие́дють, всих забяру́ть мужчи́н, оста́влють одны́х же́ншшин». А ба́бушки: «Э́то не мо́жет быть, не мо́жет быть. А хто дяте́й бу́дё воспи́тывать?» – «А хто? Ма́теры бу́дуть воспи́тывать». И вот чэ́рэз тры дня прыɣна́ли па́ра ко́ни сюда́ на Буɣо́р и со́дють трёх мужчи́н. Объяви́ли, чтоб была́ кру́жка, ло́жка и проду́кты с собо́й – трёх мужчи́н ужо в а́рмию бяру́ть. Посади́ли, провожа́ли так. Дня чэраз три ужо де́вять чэлове́к забира́ють у ва́рмию, и с… чэрэз ме́сяц всих, всех мужчи́н забра́ли. А пото́м ужо ста́ли брать молодня́к: по девятна́дцать лет, по два́дцать лет и по два́дцать одному́ – вс… весь молодня́к забра́ли. То́лько оста́вили преседа́теля [председателя] колхо́за – накла́ли на яɣо бронь на ɣо́д, на ɣод оста́вили, а потом чэраз ɣо́д да яɣо́ забра́ли, вот. Оста́лися в дярэўне одны же́нщины.