[Не говорили про какого-то человека, что якобы умер, а на самом деле побывал на том свете?] Бы… бы́ло. Чэ… умира́ють, но яны́, ви́дишь, е́тот чэлове́к не у́мер – «обмира́е» называ́ется, обмёр, и он не у́мер. Прошина́ется и ɣоворэ́: «О, как я до́лɣо спаў», – во. Все попуɣа́ются, что ён просне́тся. Ну и он расска́зывае, что быў на тым све́те, видаў своеɣо́ ку́ма, встре́тиўся, ɣърэ́, с ку́мом, поздоро́ўкаўся: «Дак я ку́ма отɣада́ў, а ку́м мене́, – ɣърэ́, – не отгадаў. А у мене́, – ɣърэ́, – же́ншшина там одна́ в блеску́чей\, – ɣърэ́, – коро́не. Всю́дых-усю́дых обводи́ла», – э́то ён расска́зыў так. Всю́дых яɣо́ там на тым све́те обводи́ла, води́ла там. «И с одно́й\, – ɣърэ́, – сторо́ны дли́нная у́лица. Я́блоня цвете ро́зовым. Я́блоки… я́блони ро́зовым цвету́ть, а на друɣо́й стороне́ я́блони цвету́ть бе́лым, вот. Дак на одно́й стороне́ домы́ таке́я, як ра́нше в Ленинɣра́де, – ɣърэ́, – были́. На э́том… на дома́х вся́кие фигу́ры – э́то на одно́й стороне́, ɣде ро́зовым цвету́ть я́блоки. А на друɣо́й стороне́ таки́х домоў не́ту, во. Э́то ужо́ ɣде́ хоро́шие домы́, и е́то там живу́т тэ́я, кото́рых не́ту грэхоў, кото́рых грахоў не́ту и… [Соб.: У которых нету грехов…] Что не ɣрэ́шен. [Они живут на первой стороне?] На той ст… Э́то, на е́той стороне́, де я́блони ро́зовым цвете́ и где домы́ хоро́шие. [А где белым?] А где бе́лым, там ужо́ таке́я домы́ стоять, не… Та́м ужо таке́я – безɣрэ́шныя. «Ну́, – ɣърэ́, – мы шше живо́м в е́том ми́ре, шшо все ɣрэ́шныя – безɣрэ́шныя, – ён так сказа́ў, – ну шше все вме́сте живу́ть: хто и ɣрэ́шен, хто и неɣрэ́шен. ШШчэ́, – ɣърэ́, – су́ду не было́ на тым све́те. Су́ду не было́, шше все вме́сте. ɣоспо́дь шше нико́ɣо не нака́зые, потому́ что Ён Са́м пройшёў ето всё, як яɣо́ казни́ли, Ису́са Хрыста́, и Ён Са́м е́то всё пройшёў, дак ён шшо людя́м всё прошша́е, во, раз Ён Са́м е́то пройшёў», – во. [Женщина, которая этого мужчину везде водила, она в короне была?] ɣово́рэ: «Така́я коро́на блеску́чая. Вся в зо́лоте, во. Вся́, – ɣърэ́, – в зо́лоте. И на ёй бо́ɣи нарысо́ванные, всё бо́ɣи. Дли́нная корона́, и всё на ёй бо́ɣи нарысо́ваны». [Показывает на себе жестами корону.] «Но вот шше́, что́, – ɣърэ́, – мне ɣоворы́ли, я́, – ɣърэ́, – не бу́ду ɣоворы́ть. Сказа́ли: “Не ɣоворы́, нельзя́. Е́сли хо́чэшь жить. Е́сли хо́чэшь жить, то не ɣоворы́. А е́сли не хо́чэшь жить, то скажи́ – ты зра́зу умро́шь”», – во. Ну ён так всё-всё рассказа́ў, и коɣо́ там устрэ́тиў. «Ну́, – ɣърэ́, – встрэча́ў… Ужо́ мой ку́м\, – ɣърэ́, – помёр ста́рым, а я яɣо́ встрэ́тиў, встрэ́тиў ну ле́т, – ɣърэ́, – сорока́. Молодэ́й». На тым све́те ста́рых не́ту – все молоды́е, во. И ён: «А во шше́, что мне ɣоворы́ли, я́ ужо не скажу́», – во. И до са́мой сме́рти ничо́ не ɣ… не… не ɣоворы́ў, что ему́ там шше ɣоворы́ли. Е́то всё рассказаў. [Чтобы не умереть, он не рассказывал?] Да, а е́то сам сказаў, что: «ШШе что́ мне ɣоворы́ли, но я не скажу́, нельзя́ ɣоворы́ть». [Что это за женщина была?] А е́то свята́я, с… с тоɣо́ све́та, с небеса́. [Какая святая?] Ну Бо́ɣ, мо́же, Бо… Ма́ть-Боɣоро́дица, во. Вой [вот] ви́дишь на ико́нах – Ма́терь-Боɣоро́дица. Мо́же, и я яна́ была́, вся в коро́не вон. У мене́ Ма́терь-Боɣоро́дица, дак то́же и вон с Ма… с Свои́м Сы́ном, Ису́сом Хрысто́м, во. Прысвята́я – т… на… называ́ется «Прысвята́я Ма́терь-Боɣоро́дица», во. «Поми́луй, – ɣърэ́, – мене́ и спаси́ мене», – вот. [Получается, на том свете есть лес и дома, да? Там ещё что-то есть?] Дома́, дома́, дома́ – живу́ть. А я… а тут спра́шивають: «А я́к тебе корми́ли там?», – э́того мужика́. А ён ɣово́рэ: «Як корми́ли? Сяди́м: таки́й, – ɣърэ, – дли́нный, дли́нный стол, и мно́ɣо нас сяди́ть. И ра́з отту́ль коўш таке́й больше́й спусти́ўся зве́рху, и всё на стола́х образова́лось», – вот. Ста́ло быть, Боɣ так дав… даў, что ɣаво́рэ: «Нихто нас не корми́ў. У ковше́ всё отту́ль спусти́ли на сто́л, всё наста́вили, и всё… все… все ку́шали – всё х… всё было хоро́шее, во. [А что было на столе?] Ну я́блоки бы́ли, ɣаво́рэ, бы́ли и, е́то, хлеб быў, ɣърэ́, хоро́ший и, ɣово́рэ, с… пострапу́шки вся́кие были́, и суп, ɣърэ́, ва́рэный быў и к… як у на́с вот де́лають ка́ши ра́зные, и там, ɣърэ́, ка́ши были́, пирожки́, ɣърэ́, мясны́е были́. «Я, – ɣърэ, – да́же ду́маю, а отку́ль оны мя́са набра́ли. Мя́са отку́ль оны́ набра́ли, что пирожки́ мясны́е были́». Бы́ли и пирожки́, во – ста… бы́ло… быть, Боɣ так да… дае там, что отту́ль усё спусти́лось, и всё на сто́л поста́вили, во. [Как выглядит душа?] Душа́? [Соб.: Да.] Ой, як вам сказа́ть. Вот чэлове́к умира́е, хоро́нють яɣо́, до… до сорока дне́й ён до́ма нахо́дится, у до́ме. Е́сли ты до́м закры́ла, пошла́, ён под вуɣло́м стои́ть, в дом не захо́дить, и дом закры́т. Ну всё раўно́ до сорока́ дней, ɣово́руть, те́ло-то зака́пыется, закопа́ли, а душу́ ужо́ по́сле сорока́ дней я… я́нɣелы прылета́ют с небеса́ и забраю… забира́ют яɣо душу́… душу́ и уно́сють на небеса́. Е́то ён ужо здесь побы́ў до сорока́ дней, и ужо я́нɣелы яɣо́ забира́ють и уно́сють к Бо́ɣу, на небеса́ подыма́ють, вот. Во э́то я́нɣелы яɣо забира́ють душу́, душу́, в… се́рдце, а е́то всё, ну, те́ло, в зямлю́ зака́пано, вот. Душа́, яна́… се́рдце… ть… э́то, чэлове́к зака́панный, а се́рдце-то выхо́де, подыма́ется на небеса́, вот. [Как выглядит сама душа?] Не… не зна́ю, е́то я уже́, де́точки, не зна́ю. Но ɣово́рэ, шшо все живуть ми́рно, мно́ɣо… на… наро́ду о́чэнь мно́ɣо там [речь о том свете], но шшо э́тоɣо, су́ду не было́, шше Бо́жк… Бо́жечка суд не де́лае, шше ду́мае, как де́лать суд и хто ɣрэ́шен, и хто не ɣрэ́шен, раз сам е́то всё пройшёў, дак ён ешшо су́ду не де́лае, раз яɣо́ казни́ли, и би́ли, и распина́ли, во. Дак ён шшо людя́м всё прошша́е, во.