[Душа умершего 40 дней остаётся на земле?] Да, она́ прису́тствует. [Можно ли её заметить?] Ну, я не зна́ю, нихто́ ж не заме́тил. [Не ставили ей чего-нибудь?] Нет, када́ его́ похоро́нят, э́того усо́пшего, зна́чит, ста́вили во́ду, ложи́ли кре́стик из соло́мы, а во́ду меня́ли ка́ждые… Ка́ждый, наве́рно, день. И́ли нь… ка́ждую неде́лю до сорока́ дней. Не-не́, ка́ждый день, наве́рное, меня́ли. Да, там еда́ кака́я-то бы́ла – ну там… фру́кты. [Еда?] Ну да, ка́к бы он прихо́дит и всё равно́ ест и пьёт. [Куда её клали?] На столе́ на… Пря́мо во́зле ико́ны тут, где он лежа́л – лежи́т же голово́й к ико́не вот на э́том ме́сте всё и даю́т. [Головой к иконе?] Голово́й к ико́не всегда́ лежа́л. [Не говорили, почему?] Не, не зна́ю. Ну, не зна́ю, э́того я не могу́ сказа́ть. Ско́лько я ви́дела, всё к ико́нке лежа́л. [Куда девают еду и воду?] Да вылива́ют про́сто. Меня́ют, вылива́ют… [Не смотрят, куда выливать?] Да э́то ж челове́к, допу́стим, е́сли у меня́ у́мер там э́то, так и шо, а хто бу́дет смотре́ть? Я поменя́лая да и вы́лила. [Можно вылить у порога?] Да везде́, где хо́чешь. [Где угодно?] Да ра́ди Бо́га. [Крестик делают из соломы?] Соло́менный, да, кре́стик. [Его кладут вместе с едой?] Да, его́ ло́жат на стака́н с водо́й, а еда́ ря́дом должна́ быть. Там, ну, конфе́ты, пече́нье там, что́-нибудь тако́е, необяза́тельно, там, така́я еда́. [Куда девают крестик?] Ну, уже́ я не зна́ю, вот, куда́ они́ его́, э́тот кре́стик… Ну, наве́рно, как и во́ду, вы́бросят, да и всё. [Сколько покойник должен в доме лежать?] Ну, вы зна́ете, по-хоро́шему, он до́лжен переночева́ть, и всё. Бо́льше чтоб не заде́рживался. [На следующий день?] Да. Про́сто переночева́ть до́ма. Ну, быва́ет же, ро́дственников ждут. Не вы́несешь же его́ на у́лицу. Зна́чит два дня. [Покойника можно оставлять одного в комнате?] Да почему́ нет? Е́сли не́кому там быть, е́сли челове́к нап… наприме́р, бои́тся… Та́к-то созыва́ют, вот, знако́мых – посиде́ть ночь, там. А е́сли никто́ не придёт, так и он и оди́н… [Что делают те, кто ночью сидит?] Ну, е́сли, допу́стим, э́то, то и ве́чером поу́жинают, и его́ там, как говори́тся, пар пропу́стят, а пото́м уже́... [Пар пропустят?] Да, как говори́тся, пар пропу́стят – усё горя́чее должно́ быть на у́жине. Ну и пото́м… Расхо́дятся, хто уже́, там, у́жинаў. Хто захоте́л оста́ться – оста́лся. [Почему всё должно быть горячее?] Ну, не зна́ю, говоря́т, э́то, вот, его́ душа́, как говори́тся, пару́ет с э́тим вот с усе́м… с па́ром. [Это только в день смерти?] Ве́чером. [В поминальные дни не смотрят, чтоб горячая еда была?] Да, и… Ну, всё равно́ что́-нибудь горя́чее должно́ быть – када́ помина́ют, всё равно́... всё, что свя́зано с па́ром… [В поминальные дни душа тоже приходит?] Да. Ну, я ду́маю, Го́споди, никто́ э́того ничего́ не зна́л – не ви́дел, но так говоря́т, так и мы говори́м. [Не зазывают специально душу?] Да ну… нет. У нас тут… тут… не тут, я сама́ из Сура́жского райо́на – так там вообще́ ка́к-то… Надое́л про́сто ходи́мши х… э́тот… и фо́рточки, всё закры́то, и э́то… И она́ говори́т: «Просыпа́юсь» – ну, же́нщина, она́ уже́ то́же у́мерла. Говори́т: «И стои́т на́до мной. И всегда: “Ти́ше, – говори́т, – Ти́ше”». И так она́ уже́ е́здила у це́ркоў, да чтоб он не ходи́л, «Что де́лать? – говори́т, – Отпева́ть на́до». Ну, зна́чит, она́ чё-то э́то нагреши́ла ему́, что он не дава́л ей поко́я. Она́ так с ума́ и сошла́. [Видела призрак?] Да, он про́сто пресле́довал за ней. То́лько ложи́тся спать, вот, и всё. Она́ да́же не одева́лася, ой, не раздева́лася – боя́лась, говори́т: «Мо́жет, придётся и удира́ть». Привиде́ние э́то. [Привидение?] А мо́жет, она́ про́сто, вот, так перене́рвничала, да и ей про́сто с голово́й… Бог её зна́ет. [Что нужно делать, если снится покойник?] Нехорошо́, говоря́т – на́до идти́ на моги́лку и отруга́ть: про́сто да́же ну и… ма́тами ня… не руга́ться так э́то вот, а про́сто вот… И у меня́ то́же свекро́ў всё вре́мя, вот, сни́тся – сни́лась, верне́е. «Вот, идём ко мне, у меня́ здесь и но́ги не боля́т; тут хорошо́, тут и всё, тут и…» – и вот, пото́м друга́я её сестра́ у́мерла… Мне говоря́т: «Да иди́ ты сходи́ на кла́дбишше, – ну, к ней, они́ там недалеко́, – и про́сто поруга́йся. Вот, что у тебе́ на души́ назре́ло». Как то́лько ве́чер, она́ мне сни́тся: то меня́ по о́зеру како́му-то го́нит, ло́вит меня́. Да и я с тех пор её и не ви́жу. Я говорю́: «Ты чего́ сы́на не зовёшь? Чего́ ты меня́ зовёшь? На что я тебе́ нужна́?» Ну… [Она зовёт во сне?] Да-да-да́. И да́же её и го́лос в друго́й раз слы́шно: «Ма́ша, откро́й!» О, Го́споди. Её ж уже́ не́ту, до ей беги́шь, а э́то, говоря́т, нельзя́ ни у ко́ем ра́зе. Е́сли кто́-то окли́кнул, то нельзя́ ни ка… ни отзыва́ться, ни подходи́ть, ни открыва́ть. Э́то к несча́стью, э́то к несча́стью. [Омывать покойников тоже должны особые люди?] Мыть? Да не, жела́ющие, кто не бои́тся, тут у нас молоды́е уже́ да́же приспосо́бились, мо́ют. [Родственники не моют?] Не, не, э́то никто́ не до́лжен, к нему́ никто́ не до́лжен каса́ться. [Не говорили, почему это так?] Не зна́ю. Э́того я не скажу́. [А как моют?] Я же не ви́дела ни ра́зу. Ну, обыкнове́нно перча́тки одева́ют, моча́лка и вода́... Про́сто так прышурова́ли немно́жко, и всё. Я ду́маю… всё уже́... [С мы́лом мо́ют или без?] Мо́жет, и мы́ло есть, не зна́ю. Я ни ра́зу не ви́дела и не интересова́лась. [Воду и всё остальное – куда девают?] Во́ду и э́то всё выбра́сывают пода́льше от до́ма, всё пода́льше от до́ма. Че́рез доро́гу да́же жела́тельно. [Через дорогу?] Да, чтоб да́же и доро́ги не каса́лось. Э́то ба́бушка моя́ так говори́ла: «Няси́те ж пода́льше! Я ещё хочу́ пожи́ть». [Если рядом вылить, это к несчастью?] Да, е́сли ря́дом вы́лить, то кому́-то… Кто́-то насту́пит – что́-то тако́е. [Если наступит, то будет несчастье?] Да, ну а кто там бу́дет… Кто там бу́дет знать? Кото́рый челове́к идёт, встал да и пошёл. Ну, а кото́рые уже́ зна́ют…