[Информант рассказывает, как строили дома в советское время: строили, где давали место, потому что было много желающих, поэтому выбирать не могли.] [Не проверяли как-то, хорошее ли будет место для дома?] Ну, тут эт… ну, как ста́рые лю́ди када́сь объясня́ли: «Прэ́жде чем дом поста́ўить или ха́ту купи́ть, узна́й, каки́ сосе́ди жи́ли». Поняли́? Вся́кие ж лю́ди есть, есть о́чень хоро́шие, есть и плохи́е. От. Я так\ что… я прожила́, дак зна́ю, как моя́ ма́ма страда́ла и как боле́ла. Вот так быва́ет - сосе́ди. Хоть и говоря́ть вот, что по… прожили́ мы, но молоды́е, что ж ё ве́руе ти не ве́руе – тут же интерэ́сно вобше́ знать. А мы в чем убе́дились, коне́чно, мы бу́дем своё расска́зывать, это ж мы таку́ю жи́знь уже́ прожили́. Вот. Я шшас, я ж говорю́, получи́лося поотмира́ли… [После разговора на другие темы уточняем: Вы сказали, у Вас болела мама. Это с соседями связано как-то?] Да, да, да, да, да. Бы́ло звя́зано с сосе́дями. [А как это связано с соседями?] Ну, так, каку́ю-то гадость уме́ли сде́лать. [Что значит умели сделать гадость?] Ну, моя де́тка, ну як… как ра́ньше называ́ли: колдова́ли, колдоўство́. Вся́кая га́дость, понима́ете? Но я убежедена́ у чём, потому́ что я б никада́ в жи́зни не пове́рила, а пове́рила у то́м, что, зна́чить, м… мать случи́лось пло́хо, зн… отца́ похорони́ли, она́ бе́дная оста́лась,че́раз два го́да ёй ста́ло пло́хо. Вот. Ну, пло́хо-пло́хо – она слягла́ся соўсе́м, а я бе́гала тут бе́гала на рабо́ту, и́ли ма́му гляде́ть или… и хло́пцы же, пока́ и хло́пцы, уже́ помога́ла. [… – Рассказывает про свою семью, про тяжелые годы жизни.] И ма́ма заболе́ла. И заболе́ла и не зна́ю, что. И у ней таки́е про́лежни, и пя́тка согнила́, оттого́ что она́ лежи́т два го́да, и ум потеря́ла и прохо́жую [?], и она, бе́дная, ляжить и: «Заберы́ меня отсю́да». – «Отку́да?» – «Со Злы́нки». А де Злы́нка у нас? Ну, Злы́нка вон де. За… за два́дцать киломе́троу [мама перестала понимать, где она находится]. Дак говорю́: «Что… Что ты мне расска́зываешь? – я говорю́. – Ма́ма, ну, что ты мне расска́зываешь?». Да не́рвы по… порва́ла, гляде́ли, сестра́ с Азербайджа́на прыезжа́ла, помога́ла гляде́ть. И вдруг нам ста́рынькая ба́бка и говори́т: «Найди́те вы ба́бку». Да́же хиру́рх, понима́ете, в больни́це сказа́л, говори́т: «Что тако́е, вот я лячу́ людей, опера́ции де́лаю, но я тако́го не ви́деў, что у ней така́я за ико́та, что э́то у неё тако́е состоя́ние…» Ну, и ста́ла я спра́шивать у люде́й – подсказа́ли мне ба… ба́бку. И век не пове́рыте, а на́до в э́то ве́рыть. Есть, коне́чно, как это? Як их называ́ют, таки́е, что то́льки так, мо́же сгипнози́рують. Як их? Чёрт их зна́е. Же вот тут уже́, в голове́ всё перемеша́лось за э́ту жизнь. Ой, шама́ны эты́. Но вот други́е, э́то есть лю́ди были́ - дар от Бога. И вот мы… подска́зывають мне ба́бку – я е́ду к той ба́бке. И вы не прэдставля́ете, сли ба́бка прие́хала, вы ж не… вы ж тут не зде́шние, вы ж ня зна́ете, де у нас Лы́сая дере́вня. Вот, вы ня зна́ете, э́то киломе́роў ско́льки? Ну, эт не та́к тут и далёко, киломе́троў, на́эрно, во́семь, мо́же де́сять. [Почему она так называется?] Лы́сая, так дере́вня называ́ется. Сяло́ Лы́сое. Да и где как бы́ло: вот сяло́ Пятря́тенка, сяло́ Лы́сое, - вся́ко у нас называ́ли. Э́то ж щас ста́ли и у́лицы писа́ть. Вон на́шу у́лицу вообще́ Пету́шковка называ́ли, а шас Лугова́я. [Как называли?] Пету́шковка. Пету́шковка [смеется]. [Почему так?] А Чёрт их зна́е, чаго́ так ра́ньше всё проклада́ли. Ну, и что́ ж Вы ду́маете, я пое́ду к ба́б… пое́хала к той ба́бке, у ба́бки у э́той побыва́ла, ба… ба́бка посмотрэ́ла, ну… принясла́ воду́, на воду́ посмотрэ́ла и говори́т: «Грю, моя де́тка, ни по каки́х больни́цах не вози́. Ей жи́знь испо́ртили, га́дости сде́лали, отде́лать не мо́жеть». Поняли́ вы? Ну, и вот, и ба́бку одно́ вре́мя… Моя́ с… ме́ньшая ше… сестра́ э́то ж уже́ умерла́ у нас у Белору́ссии. А у нас бы́ло ше́стеро. Четы́ре сестры́, а то шё уме́рли, пра́вда, четы́ре бра́та по четы́ре го́дика. Ну, и вот э́то пое́хала моя́ сестра́ с Азербайжа́на, мне же одно́й бы́ло уже́ совсе́м тяжёло, она́ прылете́ла с Баку́. Жила́ одна́ и втора́я в Баку́. Ну, и она́ прые́хала и помога́ла мне тут гляде́ть, и начали́ к э́той ба́бке мы е́здить. Ба́бка прые́хала сюда́, сястра́ привязла́. Она́ у окно́ погляде́ла на сосе́дский двор и говоры́т… гря: «Тут му… мужчи́на усы́ вот тут во проноси́л всю жи́знь?», - мы говор… мы говори́м: «Да». А тут говорю́, прыма́к живе́... [Кто жил?] Прыма́к живе́. Ну, в смы́сле, муж пришёл, приняли́ - прыма́к называ́ўся када́-то. Е́сли не пожани́лись – там пришёл, сошёлся жить, дак прыма́к. Ну прыма́к, мы ка́жем: «Да». Ну, то́чно, пойми́, как ты б не пове́рыў, ну, то́чно. А мы гри́м, моя де́тка: «Вот он никада́ бороду́ не носи́л, усы́ всю жи́зь, то́чно. А тут у них живе́ прыма́к. Но и он до́ўго, говоря́, не проживе́. Оны́ и живу́т пло́хо, а гря, как у сту́пе тоўкачи́ тоўку́тся. Ну, и не проживе́ до́ўго. Ну, вот, вот вы не представля́ете, э́то же всё на на́ших глаза́х. Она́ гре: «Я её вы́лечу, но врачи́ никаки́е не помо́жуть, а я ее́ подниму́. Оны́ сде́лали га́дость», – и на мяне́ каже́. [Отвлекается на проходящего мимо человека.] Дак она́, баб… ба́бка э́та как погляде́ла и каже́: «Моя́ де́тка, так и та́к». И мы уже́ ее́ к хиру́ргу вози́ли, у Злы́нке сестра́ сяде́ла, прывязли́ наза́д. Ма́ма не могла́ ходи́ть, уже на но́ги – отняли́сь но́ги. Я купи́ла костыли́. А ба́бка всё шепта́ла. Ба́бка э́та пошепта́ла – мы воду́ вози́ли це́лый ме́сяц. И она́ его́ называ́ла – схода́, молодики́, подпо́ўны, чтоб вы уложи́лись с э́той водо́й, кото́ру она́ нашепта́ла. [Что надо было с водой делать?] Она́ шепта́ла… Ёё дава́ть, понемно́жку, что́б уложи́ться от кра́я до конца́, опять от исхо́да до молодика́, от молодика́ до э́то… схо́да там, до подпо́ўны… [Что?] Мы так… обыкнове́нная вода́ наше́птанная. [Что за подполна?] Э́то во луна́, луна́. Вот она́ округля́ется, шшас гря́ть, она́ начина́е у кругу́ подпо́ўная. Пото́м она́ начина́е сходи́ть – вот… вот э́то называ́е – сходы, молодики́, наступа́е, называ́ется моло́дик наступа́е – э́то ж дярэ́вня. Ну, и вот, мы повози́ли э́ту воду́, сестра́ е́здила э… туда́... Повози́ли воду́, ба́бка э́та побыла́ у на́с, ну прые́хать за сто́лько киломе́тра, отку́ль она могла́ сказа́ть, и ўсё то́чно, что бы́ло. Дак меня́ щас никто́ не убеди́ть, я э́то ве́рю всё-раўно, что есть га́дость. Вот. Мы са́ми настрада́лися, дак я зна́ю. Она́ на мне́ и говори́т: «Моя́ де́тка, ты то́же бо́сая не ходи́, а то сле́д во́зьметь тво́й, тебе уже́ пяско́м раз обсыпа́ли…», - ну, мне бы́ло, я приба́левала. Вот. Дак она́ каже́: «Не́ дай Бо́г, и жала́тельно да́же, у то́й коло́нки воды́ бли́зко, коло ни́х, не бра́ть». Поня́тно? Да́же на коло́нке га́дости сде́лает. Ну, ста́ла шепта́ть, э́то у дярэ́вне, э́то ж, моя́ де́тка, вы прие́зжие, е́сли тут лю́ди прожили́ век, э́то зна́е на́шу карти́ну… И что́ ж вы ду́мали? И хиру́рх смотре́ў, и вси́, када́ и ма́ма моя начала́ поднима́ться и ходи́ть. Отгнила́ пятка и оторва́ло ей пя́тку. Ляка́рства никаки́е не помога́ли. И пото́м уже́ люд\и хто что сове́товали… И ба́бка так попошапта́ла и ка́же: «Она́ вот бу́де встава́ть, а там ля́гуть». То́чно. То́чно. То́чно, ба́бка э́та йшла, у э́той ха́те, и зна́чит, э… собра́лась, к Па́ске напякла́, на кла́дбише идти́ть – Ра́дуница ўон называ́ется – ея но́ги как подко́шены, она́ как упа́ла, как подби́тая. Она́ сказа́ла: «Ну, два́дцать лет бу́де за пе́чкой сиде́ть, и ще одна́ко же ля́же. Бу́де знать, как лю́дям де́лать». Вот вы не пове́рыте никада́, де́тки. Э́то не да́й Бог. И э́то всяда́ опа́сно и осторо́жно на́до везде́ ду… ду́мать. Ну и что ж вы ду́маете? Э́то зна́чит, ма… ма́ма на́ша ста́ла поднима́ться, поднима́ться потро́шки, ничё ста́ла, и ум набира́ться. Я купля́ю костыли́. Она́ бе́дная ста́ла… учи́ли ходи́ть – она́ уже́ не могла́ ходи́ть – учи́ли её ходи́ть. И как она́ голова́ закружи́лась, вы́шла на коридо́р, с крыльца́ упа́ла – полома́ла бядро́. Полома́ла бядро́, вязо́м в э́ту больни́цу Злы́нкоўскую, э́то райо́н. Ну, прыво́зим туда, хиру́рх гляди́ть и гъре́: «Да неуже́ли э́то до… э́то же́нщина жива́я?» А ён же её ви́деў состоя́ние. И он да́же сам сказал: «Поищи́те шше́ люде́й. Я тако́го не ви́дел челове́ка…». Ен же краса́вец, хиру́ргом прорабо́таў всё вре́мя. Ну, и что вы… э… Ба́бка, и учи́ли мы ма́му, костыли́ купи́ла, и ма́мка начала́. И по́сле того́, вы представля́ете, у ма́мы ж ста́ло с се́рдцем пло́хо – серде́чная недоста́точность. Она́ [бабка] говоры́т: «Её лечи́ли не по… не п… не э́то… не то́, что поло́жено. Её то́лько угробля́ли, а ее́ на́до бы́ло шепта́ть. И ма́му подняли́, ма́му… четы́рнадцать лет прожила́. Вы э́то бу́дете поражены́ с того́ состоя́ния. Ешше́ я успе́ла и постро́иться, и стро́илась, и… и… и ма́ма шее посмотрэ́ла и у́мерла. Вот догле́дили, а так она́ и умерла́. А у их так пра́вильно: ба́бку парализова́ло, вслед до́чку парализова́ло, учи́тельницей рабо́тала – упа́ла то́же и не отышла́, и рэ́чь отнялась, и ўсё. Вот так де́лает лю́дям. Зять умёр то́чно. То́чно-прэто́чно, молодо́го. [Это старушка нашептала, которую Вы приглашали?] Не, э́то ня та́. Та отшепта́ла, кото́рую мы зва́ли. [А почему умерли соседи?] А потому́ что га́дость сде́лали. Ма́ма на́ша подняла́сь, оста́лась жи́ва, и яны́ легли́ - она́ сказа́ла: «Вот ля́гуть за… займу́ть ее ме́сто. Одна́, - каже́, - бу́де сиде́ть то́чно коло двадцати́ лет – вот бу́де знать, - каже́, как де́лала. И друга́я ля́же». И до́чка лягла́, ещё и учи́тельницей рабо́тала. [А что вы про след, который песком посыпан говорили?] Да, след. Ну, есь же вся́к га́дость де́лаеть. Говоря́, моя́ де́тка, тебе́ а… э́то песко́м обсыпа́ли. Не дай Бог, гляди́ аккура́тно. А то шше обсы́петь. Дак а… не хо… не ходи́ так бо́сая, чтоб ты ходи́ла обу́тая. А след во́зьметь – э́то ж, ня дай Бог, то́же. Куда́ зря есь же ум… есь же ўон помира́е мертве́ц – ло́жать носки́, если хто га́дость спосо́бен де́лать, поло́же – челове́к же заболе́е, он же умира́ет. Хоро́шего ж ничё не дождёсся. Э́то ско́лько вот я за свою́ жизнь, дак я то́лько убеждена́ черэ́з свою́ мать оста́лась. Мы ско́лько ста… Ну, и яны́ пожина́еть уси́ плоды́. Ш… га́дость сде́лали – пожина́еть, получа́еть. [А что могут с носками сделать?] Как? [Соб.: С носками.] С носка́ми? А ло́жать под мертвеца́ у гроб. Ти́хо поло́жать… [Зачем?] Ну, что помрэ́ челове́к – заболе́, помрэ́. Е́сть же тако́э… [Родственник?] Да, да. Э́то така́я га́дость. Э́то у́жас, э́то у́жас. Но шшас, зна́ете что, почти́ извело́ся, ма́ло таки́х оста́лось. Но всё раўно́ шше вот ско́лько я вот гляди́м э́то и телеви́зоры, чего́ то́лько не пока́зывають. Погляди́шь, дак, коне́чно, ё лю́ди от Бо́га да́дены. Вот и ба́бка у нас была́ Ро́гово – сяло́ Ро́гов. Во ба́бка то́же шепта́ла на воду́.