[У вас рассказывали, что икону переносили из дома в дом?] Ну. [Были такие праздники?] Бы́ли. [А Вы можете про них рассказать?] Бы́ли… Ну, я… я тада́ ж ешчё носи́ли э́ти иконы́, дак я ж… така́я ж… куды́ моло́же была́ - я ж не ходи́ла. Ико́ны у нас у ка́ждого до́ма есть. Оны́ вон и у мяне́ стоя́ть. Я две больше́нные у це́рькоў передала́. Есь же п… покупа́еть, но п… говоря́ть, продава́ть грэх. Не… не на́до мне тэи́ де́ньги. Я грю́, есть пе́нсия и сла́ва Бо́гу. Так что н… [Нельзя продавать иконы?] Ну, сказа́ли: «Не на́до продава́ть. Лу́чше сдай их ў це́рькоў». Вот. Это лу́чшее де́ло. Та́ко же Бог здоро́вья пуска́й лу́чше дае́, и не на́до. […] [А почему Вы передавали иконы?] Ну, ан… Ли́шние. А заче́м я бу́ду, куда́ мне их держа́ть? Ли́шние – кажу́: «Отда́йте». Одного́ попроси́ла: «Не хай, как хо́че». Е́сли прода́ў, э́то на его́ со́вести. Я зна́ю, что я че́стно отдала́. Грю: «Пере… э́то…». И он наш ШШарби́нский, живёт у Злы́нке. Я говорю́: «Перяда́йте». И он там звониў в колокола́. И я грю́: «Пожа́луста, перяда́й ты туда́, э́тому ба́тюшке. Пуска́й э… э́то заберёт там». Где по… каку́ю подпра́вить, подкра́сить… Вот, э́тый Серафи́м Саро́ўский перядала́ и ешшё одна́ кака́я-то то́же краси́вая, деревя́нная, кадась ушли́[?]. К… там карти́ны каки́е. ШШас уже́ зна́ешь, вот как ни рысу́е, да не те́ ж карти́ны. Во. А вот стари́нные ж, всё и он и пи́шеть, и пыта́еть. Вот, да вот таки́е дела́, мои́ де́тки. […] [А если на иконе совсем пропадает изображение?] А, дак зна́ешь что, шше́ ж како́е чу́до. Вот мы всегда́ разгова́риваем, что всягда́: «Ах… – и все говоря́ть, – каки́й Бог, каки́й Бог на све́те». А есь же сл… ико́ны обновля́ется. Вот у одно́й у нас же́ншшины на на́шей у́лице, она́ уже́ ста́рая, шшас ей уже́ во́семисят пять… Ико́на. Говорю́, поднима́юсь, ико́на соверше́нно была́ вот ту́склая и грю: «Иди́, поляди́». Блести́ть цвета́ми, и говорю́, вот слёзы иду́ть, води́чка с гла́з. Это что? Э́то у́жас. А? И говоря́: «Иди́, поляди,\ как обнови́лась ико́на хоть». Что-то же лю́ди, мои́ де́тки, нихто́ не... не мо́жем доказа́ть. И ўсё вот ста́рые лю́ди жили́ и каза́ли: «Во, ле́зуть и ле́зут на не́бо, пока́ доле́зется, что ничёго́ не оста́нется». Оны́ ж не понима́ли, как выража́ться. Ко́смос, ко́смос. Поймы… пойми́те, прыро́да да́же переверну́лась. Так? Поляди́: там узорва́ли, там… там то́е разорва́ли, там летя́ть, там то́е меня́е, там то́е меня́е… Ну, понима́ем, де э́та наву́ка, мы тако́го не ви́дели. Мы па́лочку дроў собира́ли, дубцо́м топи́ли. А сеча́с: и газ, и дрова́, и что хо́чешь. Что хо́чешь. Ну, и что?.. И так же не ска́жешь про́тиў. Лю́ди дости́гли тако́й нау́ки? Дости́гли. Вот. Как тут понима́ть? Чёрть его зна́е. Ду́май ты, что хо́чешь. А… Дак вот а стары́нные всегда́ каза́ли: «Вот щас поглядя́ть… – каже́, – и усё э́то иде́ть…» И говорю: «Вот зна́ешь, что усё сбыва́ется». И всё сбыва́ется.