[Раньше как считалось, если беременная, сразу всем рассказывали или таились?] Таи́лись. [А почему так?] Ну, я… ну, про́сто, так ўсё неудо́бно, что не успе́ла уже́ забяре́менить, уже́ ўси́ зна́ють. А про́сто так, скрыва́ешь, скрыва́ешь, а тады́ уже́, коли́ уже́ ви́дно, тады́ уже́ [смеется] ска́жешь, что ба́чать уже́, что не́куды скрыва́ть, уже́ бяре́менна. А так и ня хо́чет про́сто, что́бы га́ўкали ўси́. А про́сто скрыва́ли да и ўсё. [Что беременные примечали по первому шевелению?] А, по пе… так э́то ж на́до у э́той… у больни́це пыта́ть, кали́ зашевяли́ўся. Е́сли так не приме́тишь, дак… и не э́то… и не ска́жешь, вот, други́ раз дак, что… Тады́ ж было́, что то́льки во́время е́сли ты сказа́ла, тако́е зашевели́лося и забя́ременила, что́бы у больни́це ўсё бы́ло пра́вильно. Во. Е́сли то́льки сбре́шишь, да по́няли, что плати́ли нам за бяре́менность, а е́сли уже́ бо́льше мы проходи́ли, не роди́ли тый день, зна́чит, яны́ тады́, ўрачи́, обижа́лись на нас: «А, вы хо́чите, чтоб вам гро́ши, да то́е…». Тады́ обижа́лись на нас, что мы няпра́вильно сказа́ли.