[После рассказов про ведьм, порчу См. карточки XIII-8 а; XIII-9 а.] Ну по́рча… На мяне́ тож по́рча была́. У нас тут одна́ же́нщина [вздыхает] рабо́тала в шко́ле. А я (пра́здник како́й-то быў, по-мо́ему, Тро́ица), а рабо́тала на фе́рме, во, тро́е дяте́й – ну я ня успева́ла, ну и, вобще́-то, ня зна́ла, что пра́здник – и в огоро́д пошла́. И в огоро́де пропо́лку де́лала. Одна́ же́нщина ишла́ сюды́ к сосе́дке к моёй, во, и проговори́ла… Мо́же, она́ и не на вред, же́нщина, коне́чно. Мо́же, пра́здник е́тый быў. Хто яго́ зна́е. Мо́же, пра́ўда грех, ня на́до было́ рабо́тать в огоро́де. Ну ня зна́ла я! Ну ня зна́ла про́сто. И яна́ гово́ре: «Няўжо́ ў тябя́ вре́мя не хвати́ло ў бу́ден день? Не ў свято́й день, а ў бу́ден день в огоро́де поковыря́ться. Сёдни таки́й пра́здник, а ты, ти́па, по́лешь в огоро́дке». О! А грю: «А что за праздник?» По-мо́е… сказа́ла: «Тро́ица». – «Ой, - гърю, да яшче́ перекрести́лась, грю, – Го́споди, да неха́й мяне́ Бог проща́е. Ну ня зна́ла я! А няха́й бог прости́т». Го́споди! Пришла́ я с огоро́да, пошла́ сюда́ на фе́рму, та́мока ўсё упра́вилася, догле́дила скоти́нку. Пришла́ домо́й – у мяне́ подняла́сь температу́ра со́рок. Никака́я – со́рок! Муж у больни́цу свёз. А у мяне́ рука́ ста́ла така́я во кра́сная ўся, ўся кра́сная! Пошла́ сюда́ под мы́шку краснота́, сюда́ пошла́. Руку́ распёрло. Го́споди! Оста́вили меня́ ў больни́цы, отвёз муж, оста́вили. Хиру́рг посмотре́ў, мазь Вишне́вского обмота́ли ўсю руку́, ўсю: и сюда́, и сюда́, и сюда́ перебинтова́ли ўсю руку́ ма́зью Вишне́вского. Ти́па, воспали́тельный како́й-то проце́сс. А температу́ра – со́рок. Няде́лю ляжу́ - не схо́де. Мяне́ э́то и́менно и ўсё бо́льше, и бо́льше. И вот как нары́ў, рвёт вот как нары́ў, натура́льно нары́ў, так дёргае. Ой… И обязба́ливающее коло́ли ўсё. А у мяне́ рабо́тала ра́нше ў моего́ му́жа сястра́ ў больни́це рабо́тала. И она́ была́ ў о́тпуске и че́раз няде́лю о́тпуск зако́нчиўся, пришла́ на рабо́ту и спра́шивает: «Тама́ра, а что случи́лось, что ты э́то са́мое?» - Грю: «Да так и так» - и дава́й расска́зывать ей, что, грю, вот так: «Прошла́ же́нщина и сказа́ла: «Ну пра́здник же!» Я и Бо́гу помоли́лась ў пра́здник. Наверняка́, меня́ Бог\ проща́е, что я же ня зна́ла». – И она́ гово́рит: «Тама́рочка, ищи́ ба́бку! Больни́ца табе́ не помо́же, и́ли оты́муть ру́ку». Го́споди… Как же я запережива́лася! Как я ўже пережива́ла – э́то вобще́ кошма́р! Сто́льки слёз пролила́... Ну, ба́бку мне подсказа́ли. Тут была́ ба́бка ў нас. Вот. Я с больни́цы отпроси́лася, ти́па э́то са́мое… И к е́той ба́бке. И э́та ба́бка таки́й гре́х на себя́ ўзяла́: как она́ боле́ла по́сле меня́, вот когда́ посмотре́ла – ей бы́ло пло́хо и каза́ла: «Де́точка, я же тебе́… Усё грех тый ўзяла́ на себе́ - так чуть не помёрла». Вон каки́е яшче́ глаза́ ёсть у люде́й! Во. Лучше б она́ прошла́ тихо́нько и не сказа́ла ничего́ - и ўсё бы́ло б хорошо́. [То есть вы заболели потому, что она это сказала?] Да. Вот да. Да-да-да. Вот и́менно от е́того, вот глаз тако́й вот и́ли рь… мо́жа, нагово́р тако́й. Хто́ яго́ зна́е?! И́ли же мину́та така́я попа́ла. И́ли же, действи́тельно, у святы́й тый день, так уже́ ж, я говорю́, сра́зу: «Го́споди, няха́й меня́ Бог прости́т». А вот же ви́дишь, во. И я да, к ба́бке. И ба́бка сказа́ла: «Да, на вас по́рча. Стра́шная по́рча!» Ну, посмотре́ла ба́бка – ўсё, как руко́й сняло́! Как руко́й сняло́. Така́я была́ ба́бка. [Как она вас лечила?] А она́ лячи́ла – она́ чыта́ла моли́тву, над тобо́й моли́тву чыта́ла, во, и бра́ла соль. Вот ви́дела соль, и э́той со́лью вот во́дит, и моли́тву э́ту чита́ет, и Бо́гу мо́лится, во, и э́той со́лью э́то ўсё во́дит по тебе́, во. И… и когда́ она́ разгова́ривае, разгова́ривать да́же не даё... Она́ про́сто зева́ет раз за ра́зом. Вот э́сли по́рча у тебя́, она́ зява́е, рот не закрыва́ется, про́сто постоя́нно: «АА» [изображает зевок]. Аж захлёбывается вот так… так… таки́е ў яе́ э́то са́мо… зяв… зяво́та на яе́ напада́е, е́сли по́рча на челове́ка. Она́ сра́зу гово́ре: «Е́сли она́ гля́нула…» Э́та ба́бка была́ ў нас, во, ца́рство ей ўже нябе́сное, така́я ба́бка, пу́хом ей зяме́лька, ну, была́ хоро́шая, по́рчу э́ту снима́ла. К ёй мно́го люде́й у нас тут ходи́ло, мно́го. Вот. Плохо́го она́ ня зна́ла ничего́, а и́менно де́лала людя́м то́лько хоро́шее, то́лько хоро́шее. И́менно по́рчи снима́ла с люде́й. Со скоти́ны снима́ла по́рчи. […] [Как она этой солью водила, что она делала?] А э́ту со́льку она́ не води́ла, она́ про́сто со́льку дяржа́ла ў рука́х и во – вот так по тебе́ во́дит, да, и чита́ет э́ту моли́тоўку. А пото́м она́ со́льку сама́ не зна́ю, она́ ў пе́чку сжига́ла, ў пе́чку броса́ла и сжига́ла. [Какую молитву она читала?] А кто яе́ зна́е? Она́ про сабе́ чита́е моли́тоўку. [То есть вы не слышали, как она это произносит?] Не, нет. Она́ сама́ тихо́нечко сама́ себе́ чита́ет над э́тым челове́ком – и проходи́ло. Гры́жи ба́бка э́та лячи́ла. Вот гри́жа у челове́ка дак. И́менно да, лячи́ла, проходи́ли гры́жи. [Как она лечила грыжи?] То́же моли́твами, тож моли́твами. Зна́ла она́ про́сто. [Она делала что-то при этом?] Нет, ничего́ ня де́лала, то́же та́кже моли́твой и со́лькой э́той, да, то́же де́лала.