[ДОВ разбирает коробку, в которой лежат засушенные травы. Достаёт засушенный аир.] [А это что?]

А, это во… на ма́я, чи на Гряно́й, ве́шаем… ма́й. Ляле́и то бы [?] всё. [Как вы назвали это растения?] Ляле́я, цвяты́. [Лилия?] Ляле́я назове́тся. [Что с ней делают?] А из неё ничо́ не… Это она́… э́то я его пособира́ла – неха́й. Хто умре́, дак у гро́б. [Куда в гроб?] А положи́… в но́ги. [После перерыва снова возвращаемся к разговору об аире.] [Что это у вас за трава?] Ну это ж ляле́я та́я са́мая, что на Тро́ицу вс… ве́шае его. Сюды́, сюды́. Так это оно висе́ло тут, на ку́те, дак я уже поснима́ла, да… А во – буде́ жа́ркое ле́то. [Что вы имеете в виду?] Того́, что во – суха́я леле́я. [Считается, что, если она сухая, то?..] Да, будет\ жа́ркое ле́то. [Когда это примечают?] Ну, як… у… а… о Тро́ицы. [На Троицу?] Да. На Тро́ицу э́тое ве́шаешь уже, и она остае́тся. [Куда вешают? На кут, а куда ещё?] Сюда… у мене́ висе́ло… на куте́. И тут, на э́том [указывает на трюмо]. И на поду́шки ки́нешь. [На трюмо?] Ага. На поду́шки. [Что с ним делают на Гряной неделе?] На Гряно́й? Са́мая проти́вная неде́ля, са́мая проти́вная. [Почему?] А када́ же́нщина бяре́менная… вот, что́-нибудь сде́лаешь, или мужчи́на де́лае, или ты что-нибу́дь де́лаешь. Или ши́ешь, или лата́ешь – это вот ни в ко́ем слу́чае нельзя́, во. Мужчи́не нельзя́ теса́ть ничо́го. [То есть?] Тяса́ть, допу́стим, ко́лик там, шше́ что́-нибудь – э́то нельзя́. Потому́ что… и когда́ дажа́ сде́лаешь, и вот – хоро́шая, ой, хо… хоро́шая. Полюбова́ўся и пошкра́баў са́м за себе́ - и там она́ и оста́нется. Вот я… пе́рвым не зна́ла ж э́того… на Гряну́ю в Борьбе́ жили́. Вон, под Чу́ровичами. Чуў? Чу́ровичи чу́ў? Вон та́м… там Борьба́ ё посёлок. Ну, Воло́дя де́лаў ру́чку эту, что коси́ть во, у косива́. И он сде́лаў… вы́емку эту вы́стругаў, звязаў вярёвочкой и на гво́здик пове́сиў коло́ сара́я, ру́чку эту, коси́во обнима́е… эту звяза́ў. И тут пошкра́баў [скребёт указательным пальцем по виску] – хорошо́, де́скать, сде́лаў. И пове́сиў на сара́й. А свякро́ў ба́чила это. Ну ты ж бы подышла́ да по рука́х: «Не де́лай э́того! Жёнка бере́мянная, зна́чит, нельзя́ де́лать э́того». Ну, он за у́дочки и ботану́ў ры́бу на Вагу́. А она каже́: «Иди́ ж, вон та́м виси́ть ру́чка – он сде́лаў, дак иди́-ка же поло́… развяжи́, полома́й и че́рез сара́й заки́нь». Ну что то́лку? Ён-то, когда́ ко́нчиў, сде́лаў… и ён, зна́чит, ие́ вот тут пошкра́баў, гля́нь, вот тут шкр… [снова скребёт указательным пальцем по виску]. Хоро́шая она получи́лась, дак пошкра́бав. Ну и что? Роди́лся С… Са́ша, сын. [… – Показывает фотографию.] И я… пра́… это, роди́вся, гляжу́ – что тако́е? Го́ло, пря́мо аж вы́емка така́я. И до си́х же по́р нема́ воло́с. Так, как шкра́бнуў, та́к оно и вы́елося всё, ни ко́с, ничого́ нема́. То́льки я́мочка ту́та во. До те́ла до… Ну ла́дно. А мла́дший роди́лся, уже в Быстры́е жили́. Пошёў до́ждь. Ну и под свина́рку иде́ть вода́, и я подняла́ ть… что… что́б вода́ э́та не… не затопи́ла свина́рку, я вот так ру… ного́ю иду, гре́бельку делаю.

[Показывает: загребает правой ногой, как будто прокладывает желоб в грязи.] Воду спра́вить у другу́ю сто́рону, что́б она не пошла́ под свина́рку, а сюды́. И як завора́чивала́ ево́ ногой\… роди́ўся Ва́ська, и но́жка вот та́к во

[показывает: правая ступня свёрнута набок]. Круте́нько. Як, мо́жэ… [Вы тогда были беремены?] Да, во, бяре́менная была́. И что де́лать? Я, када́ уже роди́лся, огле́дела и ду́маю: «Это то́чно, – кажу, – грэ́бля мне та, что́ загряба́ла воду́. [Далее рассказывает, как врачи вылечили её сына и о дальнейшей судьбе сына.] [Вы говорили, что нужно было сломать ручку от косы и перекинуть её через сарай – верно?] Га! Это… с косья́. [Зачем было так делать?] Ну, я… я… она́ ж ду́мала, что уже не бу́де ничо́го. А раз уж он уже пошкра́баў, зна́чить, оно́ уже оста́лось ту́т. Она ду́мала, что уже оно… перяки́нешь и разлома́ешь – и не бу́дя ничо́го. Да не́. Оно́ уже, раз уже́, где взя́… дажа́ дочку́. Во, цве́т эты́ во… [Показывает на вышивку, висящую на стене. См. фото DOV-B.Scherbinichi-3.] Я, кады́ роди́ла Та́ню, у шеся́т тре́тьем году́, я э́ти цве́т вышива́ла. Ну а по… посяжу́ ж… погля́жу, яка́я ни́тка на́до, пошкра́баю [скребёт пальцем по переносице], за у́шко пошря́баю [скребёт за ухом], и сяжу́ на гру́бке [печка-лежанка] – вышива́ю. Пото́м Та́ня роди́лась – гля́жу, у меня… вон, тут же си́ненькие ё цвяты́, вон. И я када́ во шкра́бала, си́ненькие цветы́ оста́лись ту́т, на лы́сине, три шту́ки. [Показывает три точки на переносице.] Вот что… И я кажу́: «Что ж это тако́е?». А пото́м то́рхнуло у мене́ ў голову́: «А это ж я на Святка́х на Рожастве́нских…». То́же нельзя́ бярэ́менным де… ничо́го де́лать. На Рожастве́нских Святка́х. И я дава́й же́нщинам бы… жа́литься. А пото́м уме́рла ба́бка недалёко от нас. Ка… сосе́дка прибега́е Ка́тя Черня́ва [?] ска [?]: «Ли́п, собира́й скорэ́й Та́ню». – «Куды́?». А уме́рла Бориско́ва сястра́, да́к… пошапта́ть. А там ба́ба, Тере́шчиха, зна́ла. Ну, я уже собра́ла – понясли́. И ба́ба эта взяла́… а мёртвой руко́й, во, ме́зенцем… бярэ́… бярэ́ мёртваго э́того челове́ка руку́ и во́ди по э́тому ме́сту. А ту ж чоны́ три́ цвя́тки! Як я де́лаў, всё… так и тры́ цвятки́ и ё. И за у́хом кра́сный листо́к. Ну что? За у́хом-то ра… я растеря́лась уже… так жале́ла, что, я что… де́вочка да мёртвой руко́й ца́пае. [Смеётся.] Да́к да про э́то и забы́ла, так и сейча́с оста́ўся э́той ли́ст кра́сненький. [Остальное прошло?] А е́то… постяпе́нно исче́зло, и да́же не ба́чила, где́ ёно де́лось. Да. И гла́вное – тры звёздочки. Си́ненечькие, вот… я́к сюда́ вы́шиты. Вот бывае́ яко́е. Так что я всё это грэ́х да перэнесла́ на свои́х детя́х. Потому́ что не гляде́ла ничо́го. Де́лала всё, рабо́тало, всё мне на́до. На чёрт оно бы́ло мне? Ой, э́тому уже пися́т тры годы́ цве́ту. [Что происходит с мужчинами и не беременными женщинами, которые нарушают запрет на работу?] Не, е́тым ничо́го, е́тым ничо́го. Гла́вное бяре́менной сбере́чь, потому́ что ёна́… остае́тся детёнок тут, и ты где ца́пнешься, там оно и остае́тся на тобе́.