[Соб.: Нам рассказывали, что были здесь такие люди странные перед войной, ходили, просили милостыню. Вы не слышали о таких?] Ну, яны́ по́сле войны́ бы́ли лю́ди, кото́рые проси́ли ми́лостыню, старцы́ их называ́ли. У нас, у на́шей ме́стности, старцы́. Ходи́ли, я по́мню, по́сле войны́ ходи́ли. У нас одна́ тут жила́ ба́бушка така́я, ходи́ла всё вре́мя. Говори́ть: вон, уже́ пошла́ по старца́м. [Как её звали?] Ой, як же ее́ зва́ли [вспоминает]. На́стя, э́то она́ у На́сти жила́, а зва́ли ее́... Са́ша, по-мо́ему, Са́ша. [Антон какой-то не ходил?] Ходи́ў, уу, э́то у нас знамяни́тый быў, но ён ня наш, не спиридо́новский, он петря́тинский ро́дом. Ну, уже́ на Ра́доўницу э́то всягда́ как пить дать, он всягда́ ходи́ў, Анто́н. Быў таки́й. [Ему все давали?] Да. Ну, а как ты ня даш, е́сли зайшёў, про́ся ми́лостыню челове́к? И после́днее отда́сишь. [Нельзя было прогнать?] Коне́чно, няльзя́, мо́жа, хто́-нибу́дь и прогоня́ў, но э́то грэх больши́. [Бывает человеку что-нибудь, если он прогнал?] Ну, грэх за э́то, а что яму́ бу́дя Бог его́ зна́е, мо́же, когда́-нибу́дь и... и... и откли́кнется от чем-нибу́дь, а хто его́… я не зна́ю. Я никогда́ не прогоня́ла.