[Не рассказывали, что злые люди могут в поле урожай испортить?] Во, мои́ роди́тели [показывает на фото родителей], оте́ц и мать, вот ма́ма была́ с оди́ннадцатого го́да, а па́па с четвёртого го́да рожде́ния, и вот ма́ма расска́зывала. Ну, ў по́ле… бы́ли таки́е, ну, ве́дьмы, чернома́гники, чёрная ма́гия. Быва́е бе́лая ма́гия и чёрная ма́гия. Чёрная ма́гия – э́то де́ло, которое на вред, а бе́лая ма́гия – э́то да, хоро́шие лю́ди, которые исцеля́ли люде́й. Ра́нше ж ма́ло было́ э́тих, медпу́нтоў, вобще́ ж не́ было. Ну́ вот боле́ли лю́ди, там де́ти. Ну, уро́к там, что там гры́жа там или что́ – шепта́ли, отше́птывали. А чернома́гники – э́ти де́лали на врэ́д. Вот поруга́лися с сосе́д… с сосе́дом – ну, я тэбе́... я тэбе́ устро́ю. Вот де́лали, э́то га́дость э́ту де́лали. Вот ма́ма расска́зывала: де́лали га́дости э́ти. Вот расска́зывала таки́ слу́чай ра́нше она мне. Ну́ вот ра́нше де́вки, хло́пцы собира́ли гу́льбищи, вот, гуля́ли. День рабо́таеть, а ве́чером гармони́сты, и гуля́ли э́ти гу́льбищи. Ну, вот на у́лице, где́-нибудь на пятачке́. Ну и шли́, говоря́, с уси́х сяёў [оговорка: сёл], вот у вокру́ге каки́ посё... ра́нше ж мно́го посёлочков бы́ло, ра́нше, уже́ када́ (э́то па́па расска́зываў) еще́ до Гражда́нской войны́, вот у два́дцать сядьмо́м, два́дцать шасто́м году́, вы… были… ну вот, трудолюби́вые лю́ди, которые вот держа́ли па́секу свою́... Вот бы́ло пять сыно́ў, и вот ён создава́ў таки́ семе́йный типа подря́да, и шчита́лись зажи́точными людьми, и йих высяля́ли вот, на посё… вот наде́лят там де́сять десяти́н, даду́т тобе́ де́сять десяти́н у по́ле – э́то твоя́ зямля́, что хо́чешь – де́лай. Лю́ди там… вот оте́ц говоря́: «А, мой сын, ты́ уже жани́ўся, тобе́ де́лать не́ча – иди́ на десяти́ну, там стро́йся». И так ка́ждый помале́ньку отправля́ў. И бы́ли посёлочки, создава́лись по два́дцать домо́ў там, по двадцать пя́ть, по три́дцать – во́т у нас мно́го, вот: Ли́пы, Вярбо́ўка там, Стряла́, Ка́менка, Тру́беж – вот таки́е посёлочки, что небольши́е сяле́нии. Ну и вот, с э́тих сялений уси́х прыходи́ли ребя́та гуля́ть сюда́ уже, у бо́лее у кру́пные там. И вот расска́зывала ма́ма, говоря́: шли домо́й хло́пцы таки́е дебёлые, говоря́. Ка́тится колясо́. И колясо́ э́то ка́тится, подбива́е их под но́ги. Колясо́ это. Ну, оны́ пришли́ до… поутяка́ли уже́, ну, удра́ли, а наза́ўтрего опя́ть пошли́ гуля́ть, и опя́ть э́то колясо́. Кака́я-то ве́дьма разозли́лась на яко́го-то там па́рня и хоте́ла яго́... ну, подбива́ет, но́ги, быва́е, что перебива́ет там, да́вять там всяк. Ну, э́тый хло́пец пожа́лиўся други́м, они́ говоря́ть: «Подожди́, пошли́ наза́ўтря к де́ўкам», – там у Па́ўлоўку. Ну, ишли́. Ишли́ но́чью, и колясо́ это отку́да ни возьми́сь кати́лось, и яму́ под но́ги. А хло́пцы вторы́е, мужа́стые таки́е бы́ли – за э́то за колясо́ схвати́ли, дотащи… перед посёлочком – дотащи́ли и – ра́нше ж коло́дцы, но у нас оди́н таки́ то́ко оста́ўсь коло́дец – вот что жура́вль называ́ется. Вот па́лка высо́кая (я вам – вы́дете – покажу́) и вот тако́ вядро спуска́ется по…. це́бер э́тый. Ну, и яны́ взя́ли э́то колясо́, за па́лку прывяза́ли и туда́ высо́ко подтяну́ли. Наза́ўтре у́тром уста́ли – та́я колдоўщи́ца виси́т пове́шенная. [Повешенная?] Пове́... ну яны́ ж пове́сили колясо. [Веревкой привязали?] Да, вярёўкой прывяза́ли, и яна́ не могла́ себе́ ничо́го сде́лать. Всё, и она́ пове́силась. Вот бы́ли, да, и зра́зу узна́ли ее́, хто и что. А то́ вот быва́ло, что там… ну вот, сядя́ть же́нщины ве́чером, а деть ста́до коро́ў: «Ой, вон коро́ва пошла́, тако́ вы́мя здорове́нное, наъ\рно бога́то молока́ дае́». Пры́де домо́й коро́ва, ста́не хозя́йка дои́ть – ни молока́... Она бье́тся, на сте́ны пры́гае, и вы́мья вот таке́ное во [большое]. Отше́птывали – э́то называ́ется бе́лая ма́гия. У нас тут же́нщина одна́ была́, вот сва́тьина сва́ха была́, вот… То́ня – она́ отше́птывала. Ба́бка ста́ренькая была́ – она́ отше… отше́птывала. [Как?] Ну, она́ брала́ хлеб, сы́пала со́ллю и каки́е-то она́ читала моли́твы. По с… по спине́ гла́дила и ш… и шепта́ла моли́твы э́то. Пото́м э́тот хлеб… хле́бушек дава́ла съест коро́ве. Вот, получа́л… Тры ра́за на́до, тры ра́за, тры дни́ подря́д, на захо́де со́лнца, ве́чером. Вот, быва́ли таки́е слу́чаи – э́то в мое́й жи́зни таки́е быва́ли. [Что она говорила?] Ну, я не зна́ю уже́, я не зна́ю уже́, э́то… не по́мню. Что́-то каки́е-то шапта́ла она́ моли́твы, а каки́е – я́ уже не могу́ сказа́ть. Вот. Вот э́то… [А с урожаем эти чародеи могли что-то сделать?] А чароде́и? Ну… ну, я ня зна́ю, что они могли́... что они де́лать. [Залом – не слышали такое слово?] Не. [Бывало такое, что колосья в поле полягут запутаются?] Быва… ра́нше, я слы́шала… я не зна́ю, не при мое́й бы́тности, э́то ма́ма расска́зывала – быва́ли таки́е слу́чаи, что на… называ́ли бу… бура́н называ́ли, ви́хрь, вот ви́харь таки вот… да́же в на́ше вре́мя он быва́е. Вот идёшь на… по горо́ду – отку́да ни возьми́сь тишина́, а пото́м начина́е вот та́к ви́хрем крути́ть во, на́до говори́ть тры ра́за: «Ами́нь! Ами́нь! Ами́нь!» Да. Тры ра́за на́до говори́ть, вот, он… чтоб на тебе́ не попа́ў э́тот – тада́ ухо́дя. Вот быва́ло таки́е, что злы́е э́тыя, колду́ньи вызыва́ли э́тый вихрь, и вырыва́у… с ко́рнями вот, по́ртиў. Поло… поло́жа – стоя́ло зярно́ – оно́ полягло́, лёглое зярно́ – до́ждь бры́знуў, оно прораста́е вот. Неурожа́й. Быва́ли такие, быва́ли лю́ди. [Нужно, чтоб на тебя вихрь не попал – а что будет, если попадет?] Ну, нехоро́шее. Челове́к мо́же заболе́ть ни с того́, ни с сяго́. Врач не опредялить исто́рию боле́зни, а челове́к бу́де со́хнуть. Вот: «Ами́нь! Ами́нь! Ами́нь!» Вот, быва́е, что стои́шь – вихрь иде́ть [быстро проговаривает]: «Ами́нь-ами́нь-ами́нь!» – и всё. И сра́зу повора́чиват. Я ня зна́ю, ну вы городски́е жи́тели, да? [Соб.: Да.] Вот вы городски́е. А мы деряве́нские – мы э́то испы́тывали уже́ на себе́. Отвора́чивается и… да. И подхва́тывае, вот зямлю́ кру́тя, что́ там… что ду… что ляжи́ть, вот что́ яму на пути́ попада́ется, ня то́ что пря́мо иде́ть ён вот та́к вот идёть, ви́хрем во, кру́тя. Э́то нехорошо́, э́то о́чень нехорошо́. А что́ э́то означа́е, ш… отку́да он бярётся – э́то я уже́ не могу́ сказа́ть. [А сами чародеи откуда берутся?] Они́ у́чать чёрную ма́гию. Чёрную… У нас… у нас бы́ў таки́ слу́чай: от по упоко́йникам отпява́ять ба́бки, и у нас две́ таки́х ба́бки бы́ли ра́нше. Вот, одна ба́бка – он… постоя́нно ходи́ли и отпява́ли по людя́х. Одна ба́бка хоро́шая была́, а одна́ дяржа́ла себе́... у яе́ была́ бе́лая ма́гия и чёрная ма́гия у яе́ была́. И нихто до э́тых пор ня зна́ў. И када́ она прышла́ – по поко́йнику отчита́ла и прышла́ домо́й, прышла́ домо́й – затопи́ла гру́бочку – ра́нше ж ни газо́ў, ничё не́ было. Затопи́ла гру́бочку и се́ла возле гру́бки. И ни с того́, ни с сяго́ род… э́то, сосе́ди… смо́трять, что… А у ей ико́н сто́ко мно́го на угле́ было, ну, ико́ны настоя́шшие, стары́нные ико́ны – ико́н сто́ко мно́го бы́ло, и гори́ть э́та, лампа́дочка. Лампа́дочка – э́то вот у потоло́чек убива́ется гво́здик, и така́я налива́ется оли… ну, оли́ўка – специа́льное ма́сло тако́е, очи́щенное – налива́ется и виси́ть. Запа́ливаеть к… таки… звива́еть пру́тик, и ён… тря́пошный, и ён горы́ть-горы́ть потихо́ньку. И говорыть, лампа́дочка э́та горы́ть и горы́ть. Сосе́ди прышли́, а она́ у гру́бку голово́й упа́ла и сгорэ́ла. Зна́чить Бог же наказа́ў: нельзя́ име́ть чёрную и бе́лую ма́гию одновреме́нно. И занима́ться э́тим нельзя́. Или те́м занима́йся, или тем. Когда́ умира́ють ис чёрной ма́гией вот э́ти колд… колду́ньи, чёрной ма́гией – да, у нас таки́ то́же в Ро́гове быў слу́чай, прыто́м на на́шей у́лице: ба́бка э́тым занима́лась, вот у поду́шки тыркане́ там пяро́ како́е-то, или пшана́ сыпне́, или ма́ку насы́пя – ну вот на врэ́д де́лала, чтоб там и́ли не вязло́ в жи́зни, и́ли была́ ты вобще́ ни́щая, и, када́ она́ умира́ла, у потолке́ взрыва́ли до́ски, она́ не могла тры дни умерэ́ть, потому что её Бог наказа́ў. Она́ не могла́ умерэ́ть. Тры дни. Уси… говори́ть: «Ой, умира́е, умира́е Ма́нька». – «Иди́те… – хто́-то взя́в сказа́в, гре: – Иди́те взорви́тя, вот тры до́ски, трэ́тти день она умира́ла, и тры до́ски взорва́ли, и ту́т же конча́лась, не могла́ ко́нчиться. [Колдунья?] Да, колду́нья э́та, да. [На потолке надо снять три доски?] Тры до… вот, потоло… ну, потоло́к же у на́с же нама́шшивают, то ща́с же пли́ты ло́жать, а ра́ньше ж вот мы стяли́ли… ну вот… вот, бру́с называ́ется, по э́тому брусу́ и до э́то ло́жатся вот та́к до́сочки вот так. Пото́м штукату́рка гли́ной и э́т... зама́зывается. И вот узрыва́ли, где она ляжа́ла. Вот, два дни не умира́е – не у́мерла – две. На тре́ттий день тре́ттю до́сочку ўзрыва́ють. [Каждый день по доске?] Ну вот ско́ко она́ уже кона́е, начина́е кона́ть, что храпи́ть, уже́ ўсё, она прэдсме́ртная, и челове́к же конча́ется, а э́тта не мо́же ко́нчиться, вот трэ́тти день ўзрыва́ли ёй до́сочки. [На третий день три доски?] Да, да, и ту́т же она́ и ко́нчилась. [Это нужно взрывать над ней?] Не обяза́тельно. не обя… ну вот, ув до́ме том, где она́ ляжи́ть, ў том до́ме, где она́ ляжи́ть. Вот поэ́тому чернокни́жники, э́ти лю́ди… бы́ли-бы́ли. Да́же… ну вот таки́е… ну во́т у нас тут сосе́дка – ну, её уже не́ту, она́ ушла́ [умерла], ее́ оте́ц бы́ў, зна́ў – уга́дывали, вот, гада́ли по э́той по ма́гии. Укра́ли у их велосипе́д, и он что де́лаў: на до́чку говоря́: «Ложи́сь». И он ее́ вво́диў у транс. За мизи́нец де́рже, что́-то чита́е – я́ уже ня…(ну, по-кни́жному ж), чита́е, и она́ засына́е. И она́... и ён ее́ спра́шивае: «Ты ви́дела, хто велосипе́д укра́ў?» – «Да, ви́дела». – «А хто?» – «Ива́н Грак». Так. «А где ён ее́ спря́таў?» – «На чарда́к занёс». – «А где?» – «А у то́го, у то́го сосе́да там или ў себе́ в сара́и». И он иде́ть – про́сят же, и он иде́ть челове́к, зала́зя туда́ – то́чно, там велосипе́д. Вот, что́-то ж… что́-то ж бы́ло тако́е. [Кого он спрашивал?] Ну до́чку. Любо́го челове́ка мо́жно, любо́го. Ну вот прышли́ бы узнава́ть, вот, ук… укра́ли у вас большу́ю су́мму де́нег, кру́пную там, де́нег. Вы пришли́ к яму́ говори́те: «Фили́пич, там узна́й, пожа́луйста, хотя́ бы узнать, где мои де́ньги?» И ён к… ребёнка на́йде там, ну, тако́го стара́лися, чтоб зна́ў населе́ние, уже́ бо́лее-ме́нее взро́слого челове́ка. И расска́зывали. И расска́зывали. У… мой сын пришёў с а́рмии в девяно́сто седьмо́м году́. Служи́ў на Но́вой Зямле́, морска́я пехо́та, два го́да отслужи́ў. С радиа́ции загна́ли в радиа́цию туда́. И э́то, прышо́ў домо́й в девяно́сто седьмо́м году и у моего́ ку́ма у сы́на взя́ў мотоц\кал ми́нский и пое́хаў к де́вочке в Щарби́ничи, с де́вочкой дружи́ў. И пошли́ ў клуб, во́зле клу́ба поста́виў мотоци́кл, а яго укра́ли, стащи́ли. Де́ти. Ну, ла́дно б сво́й уже, дак Бо́г быс йим, а чужи́й, хоть и кумовьё, ну… отда́ть же, ве́щь же э́то така́я, что на́до отда́ть. Ён прышо́ў, говоря́: «Мам, у меня́ велос… э́тот, мотоци́кл Губянко́ў укра́ли». Я говорю́: «Ну что, сын, де́лать?» Ту́т у нас жила́ Га́ля Сту́па, ну, ее́ так зва́ли – Га́ля Сту́па. Она́ бо́ле-ме́не могла́ уга́дывать. Она не чёрной ма́гией занима́лась, а вот занима́лась э́тим, узнава́ла. Но то́же опя́ть по-кни́жному. Мы пошли́ к ей, уже взя́ли плато́чек хоро́ший, ну, называ́лись ра́нже… ра́нше ша́льки. Ну, цвятны́е вот э́ти, расписны́е-ты. Ну мы пош… я́ ему́ дала́, он пошёл. Она́ погляде́ла-погляде́ла, говоря́: «Иди́, там, у Щарби́н… у Щарби́ничах у кана́ве ляжи́т твой мотоци́кл, но он разо́бранный». Ну, мы се́ли скоре́й, пое́хали – то́чно. У Кульме́ ляжи́ть мотоци́кл, но он разо́бранный. Детвора́ стащи́ла, пярэ́днее, за́днее колясо́ сняла́ – там что́ им бы́ло на́до, а ра́ма э́та вся ляжи́ть. Вот что́-то ж есть! Что́-то ж есть. Вот узнава́ли, лю́ди узнава́ли. [А если человек пропал? Ушел в лес и заблудился, тоже эти люди могли узнать?] Ну да. Да, да. Хто́-то… да у йих ра́нше мно́го таки́х у нас бы́ло. Хто́-то говоры́ў пра́вду, хто́-т… щас называ́ять веду́ньи или… и́ли экстрасэ́нсы, ра́нше вот э́ти лю́ди. Оны́ уже… ну… испы́тывали не себе́ э́то уже́. И вот… хто говоры́ў, а хто́-то да… Мно́го бы́ло ра́нше, после войны́, вот када ма́мка расска́зывала, что мно́го… Вот прышла́ похоро́нная: «Пропа́ў бе́з вести, пропа́ў бе́з вести». И оди… одна́... она пошла́ ж… а се́меро дяте́й было. Она́ пошла́ к ей, говоря́: «Хадо́ска, скажи́, жи́ў мой Киры́ў ти не жи́ў?» Она говоря́: «Щас погляди́м». Погляде́ла и говоря́: «Жиў. Но ён далёко от тебя́, у него́ друга́я сямья́». И ён там, у Гярма́нии у пляну́ оста́ўся, жани́ўся, жи́ў. Пото́м уже́ приежжа́ў старичко́м уже. Вот. Вот, да, быва́ли… быва́ли таки́е слу́чаи. […] Вот она́... она́ исцаля́ла, она́ мо… она́ уме́ла. Она скот лячи́ла. Вот, прышла́ коро́ва моя́ с по́ля, поно́сила. Поно́ся и поно́ся, ничё ра́ды ня дам. Ветврача́ позва́ли, он уко́л сде́лаў, табле́тки там да́ў: размяша́йте, да́йте ей попи́ть и всё. И всё равно́ поно́ся. Я пошла́ к ей, говорю́: «Тётка Хадо́ска, коро́ва поно́си». Она́ говоря́: «Щас, моя де́ўк, прыду́». Прышла́, пошапта́ла над ёй и говоря́: «Иди́ мне нарви́ чистоте́ла». Чистоте́л – така́я трава́, жо́ўтеньким цвете́ть, ядови́тая, она о́чень ядови́тая, ее́ на́до стро́го-стро́го по рэце́пту… де́лать. И она́ нарва́ла… я ёй пошла́ вы́рвала э́того чистоте́лу, она́ мне отдяли́ла, ско́ко там ве́точек, говори́: «Иди́ закипяти́ на ли́тр и дай ёй попи́ть». Да, всё. И… пошапта́ла, и коро́ва переста́ла поно́сить. Вот. А роди́ла я де́вочку пе́рвую, и домо́й привязли́ с роддо́ма. А хозя́йство ж до́ма: и… и коро́ва была́, и сви́нни, и, ну… большо́е хозя́йство. Ён [муж] на рабо́те. Порося́там мешки́ [? – 00:38:28,156] дава́ть не́чаго. Ну что – то́лько прышла́, вот сяго́дня прывезли́, и наза́втра я подняла́сь. У печь на́до ста́вить – ра́нше ж вары́ли у пе́чи – я́ этот чугу́н больши́й, двухвяде́рный, чугу́н э́тый, и у печь подняла́, а с пе́чи когда́ я вы́тянула яго́, када с пе́чи вы́тянула [...] и када́ с пе́чи вы́тянула, у мене́ опусти́лась ма́тка. Ну, ще́ ж незажи́вшае всё. там. И я не могу́ – мне на́до де́вочку брать корми́ть, а у мене́ бо́ли а́дские внизу́ живота́, она́, ма́мка, пошла́, Хадо́ску э́ту позва́ла, она́ прышла́, положи́ла, взяла́ мяки́шечку, хле́ба-соль… Опя́ть-таки что́ она чита́ла, я… э́то ж го́ды, уже со́рок шесть годо́ў – не по́мню. И я… я… она́ мне п… она́ мне чита́е, а я́ засына́ю. И всё, и Бог ми́ловаў, и прошло́. Та́к что… э́та же́нщина была́ о́чень… Ца́рство ей Бо́же, пу́хом зяме́лька. Она хоро́шая была́. А быва́ли таки́е плохи́е лю́ди, быва́ли. [Те, кто с белой магией, тоже тяжело умирают?] Нет, не-не́. Они́ умира́ють обы́чно, умира́ють. оны́ с Бо́гом зна́юшчие, оны́ ве́рующие у Бо́га, оны́... оны́ зна́ются всё, вот. Поэ́тому… поэ́тому э́ти лю́ди хорошо́ умира́ють, а э́то, вот чернокни́жники – э́ти да. Я ж говорю́ де́д э́тот бы́ў, что чёрную ма́гию держа́ў у нас, када́ ён уже помёр… ну, обы́чно прыро́да бу́йствуэ, ле́том вот гроза́, бу́ря там – по кла́дбищу пронясла́ся бу́ря по кла́дбищу – норма́льные у ўсих стоят крясты́, стоя́т па́мятники – усё, надгро́бьи вся́кие. У яго́ крэст согну́ло дони́зу. Жале́зный крэст яму ста́влен бы́ў – дони́зу согну́тый, так и сча́с стои́т. [Соб.: Мы видели эту могилу. См. фото Mogila-kolduna-Rogov-Zlynk] Да, да-да, вот э́то э́тый чернокни́жник. [Кто становится чернокнижником? Передается как-то?] Не, ну быва́е, что передае́тся. Хто… хто по насле́дству передае́ вот, хто́-то передае́, а хто́-то вот заинтересу́ется са́м по себе́, поку… ну, отку́да они́ достава́ли э́ти чёрные ма́гии – не могу́ сказа́ть. [...] Хто́-то де́лае сам по себе́, и вот занима́ется, втя́гивается в э́то и… занима́ется э́тим. [По наследству – это как?] По нас… ну вот, приме́рно, я мать, да, у мене́ до́чка, вот я занима́юсь э́той га́достью и говорю́: «Све́точка, дава́й, до́ченька, тебе́ бу́ду учи́ть, тэбе́ ле́гше бу́де там… там что́-то, и передаю́ ей, что на́до де́лать, ка́к де́лать, кога́ де́лать, на захо́де со́лнца, вот. Моя́ ма́ма пошла́ за́муж за мого́ отца́ – э́то она́ уже у его была четвёртая – и она́ прышла́, у яго́ уже было дво́е дяте́й. И… сын и де́вочка. Сы́ну бы́ло де́вять лет, а де́вочке трына́дцать. И вот ра́нше ж жи́ли на посёлочку [Красные Липы] они́ и обы́чно де́ти, вот как начина́ется (и я́ ще в э́то врэ́мя де́лала)… када́ начина́ется то́ко снег та́ять – у нас раз… ря́дом там рэ́чка была́. Называ́ется… расте́ть пе́рвый с травы́-то смыча́ль. Вот таки́... ну, два… вот, наподо́бие э́того вот цвятка второ́го [показывает комнатное растение с длинными плоскими ланцетовидными листьями], вот ли́стья таки́е во больши́е. И вот их, подхо́дишь, из э́того, оны́ кусто́м расту́ть, и подхо́дишь, вот та́к во дёргаешь вот э́тот ли́стик, там, ўнутри таки́... бе́лый, тако́е молочко́ вот бе́ленькое, и называ́ется смыча́ль э́тот, и мы е́ли, ну. Он сла́денький таки́. Вот ма́мка и гово́ря: иди́те сходи́те на лог, нарви́те корзи́ну смычаля́ э́тым, порося́там. Свинья́м. Ну, мы ходи́ли, вот она́ пошла́... напра́вила ее́ смычаля́ э́того рвать и… а там бег соба́ка ря́бы и ее́ испуга́ў. И она́ прышла́ домо́й, не сказа́ла ничо́, побоя́лась: не своя́ ж ма́ма, хотя она́ и отно́силась возле ее́ хорошо́. И ста́ла заика́ть. И заика́лась уже́... и вот, говоря́, ля́жа но́ччу спать – до́м у их там больши́й бы́ў, вот, говоря́, ў пярэ́дней ха́те ля́жа спать и пла́че, и пла́че, и пла́че. Я, говоря́, ляжу́-ляжу́, ну, жа́лко ж детёнка, прыду́: «Ни́ночка, де́тка, чё ты пла́чешь?» – «Ой, ма́мочка, – шчарэ́пет [? – 00:43:14,377], – ой, ма́мочка, я… стою́, и передо мно́й больша́я я́мка, и ў э́ту я́мку че́рти мене тя́неть, а я упира́юсь и нейду́ туда́». Вот таки́ испу́г быў больши́й. И она́ говоря́... ну что, и сем, по-мо́йму, киломе́троў от нас Гетбу́да была́, Кли́моўский райо́н, Гетбу́да [с. Гетманская Буда]. И там жила́ ба́бка, хоро́шая, шапта́ла. И она́ ее – ма́мка туда́ пошла́ за и договоры́лась, она говоря́: «Прыво́дь». Яна́ ее́ прывяла́, она́ жила́ у ее́ тры няде́ли, и яна́ ей что́ де́лала – грю: «Мам, а что́ она де́лала Ни́не?» Она́ и гово́ря… Ко… а ма́мке она, э́та была ба́бка хрёстная. Она́ и гово́ря: када́ я спроси́ла: «Хрёстная ма́ма, что́ ты де́лаешь?» – так яна́ и гово́ря: «Прывяди́ мне ее́ и прыве… прыняси́ нятро́нутое (ну, ра́нше тка́ли самотка́ные полоте́нца э́тые, ска́терти), приняси́ мне ска́терть э́ту, но́вую». И яна́ ее́ выво́дила на захо́де со́лнца на сходу́, вот када начина́ется сход – схо́д же две няде́ли иде́ть. Када́ начина́ется сход, прыве… она́, говоря́, ее́ раздява́е догола́, выво́дя на кра́сный у́гол, вот на… на восто́к, и обли… что́-то ше́пча, облива́е водо́й и обма́тывае э́той ска́тертью, и уводя. И та́к она́ у ее́ прожила́ тры няде́ли, и забра́ла де́вочку. Бог ми́ловаў, прожила́ во́семисят шесть лет. [Ее собака испугала?] Соба́ка испуг… больши́й испу́г, а яна́ отшапта́ла. [А ей казалось, что черти?] Да, говоря́: во така́я передо мной я́мка больша́я, и мене че́рти туда́, говоря́, чёрные, с хвоста́ми, говоря́. тя́нет туда́ мене́, а я упира́юсь, пла́чу, говоря́. Вот что́-то ж бы́ло. [Это такой сильный испуг?] Таки́ си́льный испу́г быў, да, вот таки́ си́льный испу́г бы́ў. [Вы говорили, что брали с собой к шептухе шальку?] Ну, ну. А, э́то в Щарби́ничи, да. В Щарби́ничи. [Когда ездили искать мотоцикл?] Да, да, э́то када́ вот э́то… [Шептухам надо что-то давать?] Ну да, там хто ба́ночку мёду, хто там конфе́т хоро́ших, хто там… ну, на ско́ру ру́ку, у кого́ что. Она де́нег ма́ло с кого бра́ла, де́нег, потому́ что по-бо́жьему, хто э́тым занима́ется, ну, бе́лой ма́гией, по-бо́жьему э́то грэ́х – брать де́ньги. А е́сли уже́ вот что́-то дае́шь там: плато́чек там, ну, хала́т яки́ – ну что хто смо́же: хто са́ла кусо́чек там – ну, по ее́ жи́зненному… она́ уже ба́бка ста́рэнькая была́, уже́ ни хозя́йства не дяржа́ла. Хто ба́ночку ма́сла топлёного даст там, хто что. Вот поэ́тому уже – отблагодары́ть, по-бо́жьему, отблагодары́ть на́до. Поэ́тому у кого́ что бы́ло, то́т и дава́ў. Вот. [… В конце интервью уточняем: не говорили, что таким людям помогают черти?] Ну, ня чёрт, а Иу́да э́тый [Об Иуде рассказывала ранее – см. XXVII-3 б, г, 14 а, б, в, 15 доп., 19 а, доп.] помога́ў, вот яны́ прэ́даны Иу́де, оны́ ў Бо́га не ве́рять. Э́ти лю́ди по-настоя́шшему оны́ не ве́рять ў Бо́га на́шего. Яны́ не ве́рять, да-да. Яны́ не ве́рять ў Бо́га.