[А не было в селе людей, которые ходили и милостыню просили?] Бы́ли и по́сле войны́, зна́ете, э́то называ́лись ста́рцы. Зна́ешь, ско́льки голода́ло люде́й и ходи́ли? Ходи́ли. Када́ с… с… ну ско́льки, мне годо́в, мо́же, во́семь бы́ло, де́вять, неха́й. Дак кады́ пришли́ из е́того… из Ро́гова. Па́рень молоды́ пришёл, так бы як ты [показывает на собирателя, которому двадцать два года.] А и ён пришёл черя́з два дворы́ от нас. Не, оди́н двор. Ён пришёл… а там их сямья́, се́меро дяте́й и их дво́е. А есть-то не́ча. Пришёл з рабо́ты, на печь живото́м лёг, ляжи́ть. И он прихо́де: «Подари́те ми́лостинку», – кажи́, – «Бог даст». А он кажи́: «Доляжа́лся на пе́чи, что и дари́ть не́чем». Дак он: «А, туды́ть твою́ мать, дак я ляжа́л, а ты где был?» И за им как бег… чуть хво́ртку не вы́ломил [смеётся.]. Тот кажи́: «Есть хо́чу, а живо́т прижа́ў к тёплому». А и он ешшё их подразня́е: «Доляжа́лся на пе́чи, что и дары́ть не́чем». Ходи́ли, ходи́ли по старца́м. Ходи́ли. То, что жрать хоте́ли, а не́ча. Дак ходи́ли. Ходи́ли. Кады́ ешше́ к нам пришла́ же́ншшина… ну пожила́я така́я. Наве́рно, и была́ така́я… така́я… слабора́звитая така́я. А ма́тка… у лес ходи́ли мы, лиси́чек набра́ли. Дак ма́тка скороводу́ нажа́рила. И с… то́льки се́ли есть за столо́м. Она́ прихо́де и бу́льбы ми́ска насы́пана. «Ой, бу́льбочка, як яе́чечки». Ўсе же есть хо́че. Во… моли́лась, моли́лась, ма́тка каже́... Ка́тя… ма́тка каже́: «Ну сади́сь вот где на скаме́йке». Бу́льбы ей положи́ла у ми́ску, лиси́чек: «На, пое́шь». Молока́ нали́ла в её ча́шку, она́ пое́ла: «Ой, спаси́бо». И пошла́. [Как её звали?] Ка́тя. Хо… ходи́ли, ходи́ли. Ходи́ли, старцо́в по́сле… по́сле э́то, войны́, о́чень бы́ло бога́то. Ходи́ли, ходи́ли. Проси́ли.