[Ранее собиратели спрашивали про зимние праздники.] Ну, Рождество́ дак усю́ду ж пра́зднуют, и Па́сху, и Рожжаство́ и сейча́с у селе́, а так… […] [В канун Рождества что-то не делали?] Кого́? [Вечером перед Рождеством что-то делали?] Ну а как же, а как же! Э́то и поросёнка рэ́зали, к Рожж’аству́, и, го́споди, и… пякли́, жа́рили, и всё. […] [Не ходили по домам, не пели?] Дак э́то ж на Рожж’а… на э́тый, на Рожж’ество́, э́то на Но́вый год, по́сле Рождяства́, Ста… называ́ется Ста́рый Но́вый год, э́то четы́рнадцатого числа́ он быва́ет, вот Ста́рый э́тый Но́вый год. И все пе́ли «Ла́сточку», но в э́том году́ я набра́ла, наэ́рно, килогра́мма два, и пяче́нья, и конфе́т, ра́зного – нихто́ не пришёл, нихто́ не пришёл. А ра́ньше с паке́тами, а пото́м приду́т ря́женые, хло́пцы понадява́ют ма́ски да всёго э́то, прыдёт во: «Ви́ктор Ива́нович (де́да моего́)! Пришли́ “Ла́сточку” петь». «Ну дак, хло́пцы, я ж уже́ вам конфе́т не дам и пяче́нья». «Налива́й по сто грамм». Дед буты́лку, нале́е, и пошли́ да́льше. А не́которые говорят: «Нет, мы выпивать не бу́дем, у нас ба́ночка, вылива́й сюда́». И… дак бы́ло. А пото́м на друго́й год… день уже́ вот иду́т у шко́лу, да и я ходи́ла, го́споди, и я ходи́ла, бе́гала, дак… иду́т уже́ засева́ют, зе… зерно́м сы́пят. Вот. [В школе?] А? [В школе сыпят?] Нет, шко́льники иду́т на заня́тия, снача́ла и… прыбягу́т, гоня́ли ж у шко́ле, нака́зывали, а се равно́ ходи́ли, и я ходи́ла. Вот. «Се́ю, се́ю, посева́ю, с Но́вым го́дом поздравля́ю. Чтоб здоро́веньки были́, чтоб конфе́точек дали́». И́ли копе́ечку там, хто что. Вот. И уже́ у су́мку, что… хто что даё… даёт. Вот. А сейча́с нихто́, нихто́ не хо́дит, нихто́. Вот… тут оди́н быў, тако́й шугану́тый Серге́й, дак что узя́ў, там да́льше жил, но он уже́… сестра́ его́ забрала́, дак он пришёл… не пришёл на ку́хню засе́ять, а пришёл у ко́мнату, стал пе́ред ико́… пе́ред ико́ной, помоли́лся, а пото́м як засе́яў, по э́тому, по пала́су, дак, наэ́рно, год вымета́ла. Пшано́м попро́буй… приду́мать, пшена́ э́того сыпану́л. [Просто взял и рассыпал?] Ну… насы́паў, и всё. Вот… так что… [А что за «Ласточка»?] А? [Вы сказали, «Ласточку» пели?] А!
Ла́сточка-щабету́шечка
Подляте́ла под око́шечко,
Запали́ла я́рку све́чечку,
Пробуди́ла кра́сну де́вочку.
А у по́ле, у по́ле
Ви́шанька стоя́ла,
На той ви́шаньке
Све́чечка горе́ла,
И́скорка упа́ла,
Озерцо́ вста́ло.
А в том озерце́
Сам бог купа́лся
С Иису́сом Христо́м
И с Святы́м Рожжаство́м.
Вот э́то так пе́ли. прихо́дишь и поёшь, и они́ уже́ ода́ривают, хто что. Моя́ мать говори́ла, побе́гла ещё в мо… ну, де́ти ж бе́гали ра́ньше у ка́ждый двор, вот, дак расска́зывала мне: «Ты зна́ешь, до́чечка, побе́гала, – говоря́, – и к ро́дичам на… на у́лицу, на Гайдуко́ўку, во… “Ласточку» петь, попе́ла, а э́то… тётка Га́ля блины́ гре́цкие пякла́. Э́тый блин, – мне говоря́, – в су́мку, пакь! [показывает, что блин положили в сумку], с су́мками ж ходи́ли, дала́ ж уже́ блин. “На что мне э́тый блин! У нас и до́ма э́тыя блины́ гре́цкие, надое́ли”. Я из су́мки вы́няла э́тый блин, пакь! у коридо́ре, ки́нула и побе́гла». [Это из гречки блин?] С гре́чки, гре́чневые блины́. Так что… ра́ньше, ой!, что вы, ходи́ли. Я ходи́ла, а я ходи́ла, де́ти мои́ ходи́ли, вот тут Пе́тька Позднячо́к и моя́ Валю́шка. «Идём, – Пе́тька говори́т, – идём к мое́й ба́бе, засе́… засе́им». Ба́ба дала́ яйцо́ Ва́ле и яму́. Принясла́ яна́ яйцо́ э́то у январе́, что вы ду́маете. Да сейча́с кру́глый год, у меня́ кру́глый год яи́чки, у магази́не иди́ бяре́, а ра́ньше ого! Дак ско́лько бы́ло ра́дости… вот… у детёнка. [Вы сказали ещё наряжались?] А?

[Соб.: Наряжались, вы сказали.] А, наряжа́лись. [Те же люди, что пели?] Да, ходи́ли, зна́ете таки́е уже́ ста́рые, дак и как понаряжа́ется, а пото́м са́ни, а пото́м на са́ни садя́т… сади́тся яка́-нибудь же́нщина, и вот у ка́ждый двор, ка́ждый двор са́ни э́тые. И пою́т. У ха́ту ж прихо́дят и пою́т. Зима́, снег, а ра́ньше ж что, пала́сы бы́ли, доро́жки ли что, да ничёго, всё э́ты снег, и все э́тыя и но́ги гря́зные и мо́крые, иду́т усе́. […] [Во что наряжались?] А хто в что. Хто в что. Хто кожу́х вывора́чивал, шу́бу, от… а х… хто…хто как. Хто чт… хто что, и де́лали и снеговика́: бе́лые уже́ возьму́т про́стины, да усё сше́ют, уо́т, и каки́е, и де́лали как молода́я, дак ра́ньше тю́лину, тюль. А ра́ньше что, капро́новые и́ли хоро́шие тю́ли, да э́то таки́е с вокна́, вот уже́ молода́я идёт [в] тю́ле. То… ище́ ж там э́то… ю́бку яку́ю, ой, иду́т, вяду́т э́ту молоду́ю уже́. Хто что, хто как. Накра́…сятся, хто ма́ску каку́ю наде́ня, хто как, хто как. А счас жа не́ту ничего́. Не́ту ничего́. Я ж говорю́, что в э́том году́ я сиде́ла, сиде́ла всегда́… у… у нас оди́н год пе́ли-пе́ли «Ла́сточку» э́ту, ходи́ли-ходи́ли э́ти са́мые усе́… Дед и по сто грамм налива́л, и всё, он и говори́т: «Ты зна́ешь, что? Иди́-ка ты уже́, наве́рное, нихто́ не придёт “Ла́сточку” петь, иде́-ка ты, закро́й кали́тку». Я выхо́жу, кали́тки нет, кали́тки нет. Сня́ли кали́тку, ну как ночава́ть – всё откры́то. Я говорю́: «Ну что нам де́лать?» «Идём иска́ть». Ходи́ли-ходи́ли, ходи́ли-ходи́ли, иска́ли-иска́ли, усю́ды, а яны́ во отсю́да затяну́ли, и… и де, там же обры́в у рэ́чке, и туды́ уки́нули. Там ни воды́, ничего́ не́ было, снег. Ну, уже́ до утра́ жда́ли, у́тром вы́тянули, пове́сил, вот, и уже́ таку́ю жаля́зку приби́л, ре́йку, что́бы кали́тку не мог никто́ снять. Вот. […] И о… оди́н год палиса́дник, э́то уже́ сын перяде́лал от де́да, дак э́ту кали́точку, что открыва́ется, э́то сорва́ли и занясли́ от на о́зеро, дак там уже́ нашли́. Вот. [Это со многими так шутили?] А? [Со многими такое происходило?] Де́лали тако́е?

[Соб.: Да.] Не, не. Не… не всем. [А кому?] А хто их зна́ет, как уже́. Мо́же и у кого́ ещё так, дак ра́зве ж… село́-то большо́е было́. [… - далее рассказывает про гадания. – См. IVa-5 а, б. Затем возвращаемся к этому разговору.] [Когда ходили наряженные по домам, они не просили какой-то целебный хлеб?] Нее, не, ну то́лько ж… зна́ете, э́то ж «Ла́сточку» э́ту бе́гали петь… петь, и собира́лися мы челове́к шесть. Хло́пцы ж таки́е, як и мы, шко́льники, оны́ отде́льно, а мы отде́льно. Зна́чить, ходи́ли мы у ка́ждый, у ка́ждый двор, хто что даст. И вот э́то напро́тиў у нас бы́ло… Корпе́ева Ва́ля, у ее́ ба́тька, о́тчим… положи́л ружьё, ён охо́тник, у печь, то есть там грэть и́ли что. Во, а яна́ зашла́, а ружьё то́е вы́стрелило и её уби́ло. Вот, и он… усигда́ мы к Ива́нцу, к Ива́нцу, к дя… к дя́дьку сходи́ть, он что́-нибудь дасть. А ён хоро́ший сто́ляр. Зна́чить, он нам дава́л всегда́ де́ньги. Подру́ги ж мы, всегда́ нам дава́л де́ньги. Вот, а так у ка́ждый д… хто что даст, хто что даст. Хто хле́ба, хто что. Во, а моя́ ма́ма расска́зывала, говоря́, оди́н раз… и с… су́мки ж, верне́е, паке́ты же, су́мка тут, че́рез плячо́. И с почёбкой с е́той. Вот, говоря́, пришли́: «О! Де́точки пришли́!» Дак прыду́мал же там хозя́ин, узяў воды́ нали́ў:«Тады́ ми́ску вам муки́, да, во́зьмитя?» - «Дава́й». А пове́рх во… воды́… насы́паў э́тога… муку́. «Ну дак куда́ вам?» - «А во, в су́мку». Су́мка была́… оди́н челове́к носи́ў. Оди́н челове́к носи́л. И яна́… л… налете́ли, а там вода́. И всё ж э́то, хто что дал, пропа́ло. Вот. А я зна́ю, что мы бе́гали-бе́гали, пе́ли-пе́ли э́ту «Ла́сточку». А тут у нас буго́р, где о́зеро, э́то уже́ о́зеро бы́ли ли… А тут был тако́й огро́мный буго́р, на том бугре́ бы́ли ра́ньше э́ти… на́ши ру́сские солда́ты де… де́лали таки́е вот… ну, как вам сказа́ть, вот вы… вы́рыты бы́ли вот таки́е… я́мы, и ка́к-то ж приспосо́блено бы́ло, что пекли́ ж, пек… пе… э́тыя… хлеб. Ну и те уже́ я́мы по́сле войны́ ж оста́лись, и вот мы уже́ что нащедрова́ли, и шли домо́й. А э́ти ж таки́е хло́пцы, таки́е ж ученики́, на́ши, подгляде́ли: «А! Дак у йих чтось у су́мке бо́льше! Там нясу́ть!» - и за на́ми. Мы бе́гли-бе́гли, и попа́ли че́рез, нам надо бегть че́рез э́тот буго́р, и попа́ли в э́ты я́мки. Вот так во. Что вы́лязим, э́то… опя́ть туда́. А яны́ уже́ э́ту су́мку… трыбу́шать [потрошить], что уже́ лу́чшее, во… А… мы уже́ ж кричи́м, а яны́… а знег… янва́рь ме́сяц, тако́й колю́чий, так они́ бяру́т, да… [Хлопает себе по лицу и трет лицо.] Зна́ете… пообдира́ли нам лицо́. Як мы пла́кали. Пришли́ и к э́той… и к Ма́ши… к подру́ге, зале́зли вси на печь, пла́чим. Во, а яна́ уже́… во… мать яе́ говоря́: «Ну чё вы пла́читя, хлеб же оста́ўся». – «Оста́ўся. [Изображает плаксивый голос.] Дак оди́н же хлеб оста́ўся. Оны́ всё забра́ли. И копе́йки во они́ во забра́ли». – «Ла́дно! Дак вы дава́йте и мне хле́ба, де́точки. Э́то, немно́жко, кусо́чек. Вот, потому́ что бу́де коро́ўка тяли́ться, дак на́до дать ей э́то хле́бушка э́того, от э́тога… от щедрова́ння, чтоб лу́чше ро́ды у яе́ прошли́, чтоб после́д вы́шел хорошо́». Дак мы уже́ ёй хле́ба: «На, на, тёть Кать, бяры́ же хле́ба. Вот так. Так что… мно́га, мно́га чаго́. [Людям давали для чего-нибудь это хлеб?] А хто е зна́е, ну я зна́ю то́лько, что мы у подру́ги э́той, дак она́ попроси́ла, мы дава́ли, а так… ето их зна́э. На что он… Ну мы… что мы, мы голо́дные были́. Мы сиде́ли пла́кали, хлеб э́тый жува́ли. [Вы сказали «почёбка»?] Да. [Это сумка?] А вот с… су́мка, а тут уже́ ж и к су́мки… чтоб уже́ за что… дяржа́ться. [Лямки?] На з… ля́мка, дак почёбка. Почёбка называ́ли у нас в Ро́гове. Во, су́мка с почёбкой, у мене́ была́ су́мка, в шко́лу ходи́ла.