[До этого говорила, что было трудное детство. – См. XXIa-8 б.] На́ше тако́е де́тство. Вот сёдни роди́тельская… суббо́та, ти пя́тница. Вяче́реем, э́то у пятницу вяче́ря. Вяче́реем. Компо́т ва́рять на вече́рю. Пе́рво на́до тры ло́жки затере́ть компо́ту. А я говорю́: «Бу́дто б ро́дичам, са́ми пояди́м» – хлобы́сь ло́жкой, а тады́ ж еще́ ло́жки… дед мой поко́йник деревя́нные де́лаў. Во як мы жили́. Не дай Бог жи́ли. В строгости́ жи́ли. Так, сёдня обе́д, я сёдная пробе́гала обе́д, э́то… и э́тый эпизо́д по́мню. Пробе́гала обе́д, а е́сть-то хо́чу. Всё. Я ж из пячи́ не вы́тягну чугунко́ў. Тады́ ж у пе́чи вары́ли. Да и сёдня я печь топи́ла. […] Ну и ла́дно, пробе́гала обе́д – бе́гай до ве́чера. Други́й бы… а ма́тки не было́… А други́й бы… вы́тягнуў да и даў бы – жди ве́чера. Во стро́гость была́. А тады́ пришла́ к ба́бе, есть же хо́чу, ма́мина ба́бушка, ма́мы. Дак я говорю́: «Баб, я есть хо́чу, пробе́гала обе́д». – «Да ты ж гляди́, не кажи́ ба́тьку, покорми́ла». Гляди́т: а сё равно́ пое́ла, меня́ ба́ба накорми́ла. Так что вот.