[Вы в детстве не рассказывали друг другу какие-нибудь страшные истории?] Стра́шные исто́рыи [подсмеивается]. Меня́ нельзя́ бы́ло ниче́м напуга́ть, так что [смеётся] бесполе́зно бы́ло расска́зывать. [Может, другие ребята?] Ну, быва́ли, что боя́лись, коне́чно. У мене́ брат был таки́й трусова́тый, что, е́сли что-нибу́дь расскажи́ стра́шное, дак бу́дя домо́й ити́ть, бу́дя у вокно́ на у́лице сту́кать: «Провяди́те меня че́ряз се́нцы». Э́то ж тяпе́рь во вера́нда э́та е с о́кнами, да ўсё-т уж, бы́ли се́нцы, ха́та така́я без око́н, тёмная. Вот сту́кая: «Провяди́, мам». [Кого он боялся?] Хто его́ зна́я, кого́ он боя́ўся? Боя́ўся, да и ўсё. Я смяя́лась над йим, кажу́: «Мужи́к, называ́ется». [Смеётся.] Да оди́н раз перепуга́ла яго́ так, чтоб пото́м сама́ перепуга́лась, что мене́ уже́ на́до бы́ло отше́птывать. [Чем пугали?] Ну, я прышла́, я обы́чно по́зже его́ домо́ў прихо́дила, пока́ посяжу́ там с хло́пцами, а ён ра́нше прихо́диў домо́й. А то как-то получи́лось, что я пришла ўперёд, пришла́, ста́ла в э́тих се́нцах и стою́, чу́ю, идёть он. Я стою́ за дверя́ми, ён зайшёў, я его́ цап его́ за руку́ вот так во. Он раз и упаў. Я уже́ перепуга́лась да побе́гла скорэ́й: «Мам, скорэ́й, Ви́ктор в о́бморок упа́ў!» «Чяго́? Перехо́д тебя́ возьми́! Э́то ты уже́, шку́ра, напуга́ла?» «Ну, я, ну что уже́ тепе́рь?»