ТХ: А Вы в войну жили здесь?
НМ: Нет. На Кирзаводе, я там жила.
ТХ: Жили на Кирзаводе.
НМ: Там жила. Война началась, мне 14 лет было.
ТХ: 14 лет – это...
НМ: 14 лет. Вот.
ТХ: Расскажите нам поподробнее.
НМ: А мы все равно работали. Работали, папортов не было.
ТХ: А кем?
НМ: Неоформленные. Кирпичи делали. Вручную кирпичи делали. Столы были, и на столах хлопуши. И надавляешь на педали, вынос такой, и кирпичи ставили на эти, на доски ставили сушить.
ТХ: Ничего себе!
НМ: Все равно мы работали, в войну работали. В 14 лет работали, потому что работать некому было. А кирпич вот для поселка надо было: то фундамент, то печки. Все печки, наложишь фундаменты. Все эти гаражи здесь, мехцех, все из нашего кирпича, с Кирзавода. Все время возил, приезжала утром, бригада приезжала. Там поработают на автобусе, привезут. И вечером опять приезжают за ними, возят они. Забирали здесь в столовой, покупали продукты, брали тогда. У нас только кипяток был, чайник был.
ТХ: Есть вообще, наверное, еды не было, да?
НМ: М?
ТХ: Еды вообще не было, да?
НМ: В войну? А в войну давали, паек давали ведь. Иждивенцам там по 300 грамм давали. Иждивенцам, я вот помню. Но мы, как говорится, работали, нам добавляли. А потом прошло 2 года этот, мне исполнилось 16 лет, мне дали паспорт. И я с этим паспортом пошла учиться на мотористку. На мотористку добывать торф. А торф этот предназначен для топлива Балахнинской ТЭЦ. Для Балахнинской. И вот я работала мотористкой 3 сезона работала. И мой день, война кончилась, мой день я работала в ночную смену.
ТХ: Тяжело.
НМ: Звонят по телефону, кончилась война. 9 мая. Я на смене была. Вот так.
ТХ: Обрадовались, наверно, плакали.
НМ: Что ты! Кричали. Я домой шла, у нас вербованные еще работали тогда девчонки. Я сняла с себя платок, иду и машу им, кричу: “Кончилась война! Кончилась война!” Девочнки – которые плачут, которые радуются, у которых, говорят, они горьковские, тятька, у нас не говорят здесь. У нас мама, папа говорят, а у их тятька да мамка. Поэтому по-свойскому говорят. Лукояновские, там Гагинские районы, они по-своему говорят. “У нас тятьку убили, брата убили”. И плачут. Война есть война. Тяжело в войну было, нас ведь, как говорится, папа был на войне, а мы с мамой ходили, по ночам даже ходили, вот остается колхозное, остается картошка, некому выкапывать. А мы ходили приворовывали уже. Приходилось по ночам ходить. Все равно осталась она на зиму. А чтобы никто... А увидят – тебе штраф дадут, да еще в тюрьму посадят. Тогда ведь очень строго было. Кто на работе работал, на 5 минут опоздали – тебя или премии лишат, или еды лишат, все. Это ведь сталинские законы были.